— Ха-ха, а Жёлтая, наоборот, говорила только о расколе… — нервно посмеивается мальчик.
— Как… как тебе вообще удалось сбежать?
— А, это… — он неловко потирает затылок. — Голубая сильно повздорила с Жёлтой, и в этот момент я успел сбежать.
— Голубая повздорила с Жёлтой?! — вскрикивает Ляпис, поднимаясь на ноги. — Ты шутишь!
— Нет, я серьёзно! Это долгая история, нужно описывать весь суд, но в конце они… поругались, — заметив возросшую панику в глазах Лазурит, уже граничащую с истерикой, Стивен спешит её успокоить: — Это ведь хорошо, иначе бы я не сбежал!
— Проблема не в том, что ты сбежал… — бормочет Ляпис. — Теперь я точно уверена, что их прибытие сюда — лишь вопрос времени.
— Но они думают, что я до сих пор в Родном мире, они не прилетят искать нас сюда!
— О-о-о, — рвано посмеивается Ляпис, — прилетят. Теперь они не остановятся, пока не уничтожат всё, что тебе дорого. Всё, что дорого Розе Кварц. А это, — она разводит руками и оглядывается по сторонам, — планета, за которую Роза Кварц воевала и ради которой подняла самое успешное восстание в истории Родного мира. Нет, я… я не могу…
— Не можешь? — переспрашивает Перидот.
— Я не позволю себе застрять в очередной войне.
Наступает тишина, в которой Перидот боится что-то сказать, Стивен боится что-то сказать не так, а Ляпис всеми силами старается не вспоминать о предыдущей пережитой войне.
И о том, что ей пришлось пережить после неё.
— Я бы не хотел, чтобы ты уходила… — наконец произносит Стивен. — Но и… ты права. Если сюда прилетят Алмазы, я не могу заставить тебя остаться.
— Но как же Мил Морпы?! — тут же возражает Перидот. — Как же… как же амбар — мы же не можем забрать его с собой?!
— Можем, — апатично отзывается Ляпис, пожимая плечами, и одним взмахом руки поднимает здание в воздух. — Мы можем забрать всю нашу жизнь с собой, — и сразу опускает обратно.
— Ты уйдёшь… скоро уйдёшь? — интересуется Стивен, не скрывая грусть в голосе.
— Я… да. Приведу мысли в порядок и… прости, Стивен, — Лазурит крепко обнимает мальчика, позорно пытаясь скрыть слёзы. — Но так будет лучше.
— А ты, Перидот? — Перидот подпрыгивает на месте, когда обращаются к ней. — Ты улетишь с Ляпис?
— Я…да.
— Оу, ну… что ж… — Стивен натянуто улыбается, стирая слёзы с уголков глаз. — Серьёзно, я лучше уйду сейчас, потому что… это слишком…
— Конечно, Стивен, — понимающе кивает Лазурит. — Всё в порядке.
Стивен и так много всего пережил за последнее время, а Перидот наслушалась от Жемчуг, как вредно ему переживать, поэтому терпеливо ждёт, пока тот действительно скроется за горизонтом. Ляпис долго смотрит ему вслед и уходит в амбар, садится на первый попавшийся ящик, опустив глаза в пол и, видимо, «пытаясь привести мысли в порядок».
— Знаешь, у меня был шанс вернуть всё на круги своя.
Устало приподняв голову, Ляпис смотрит на подругу из-под ресниц, показывая, что слушает.
— Жёлтый Алмаз дала мне такой шанс, — более уверенно продолжает Перидот, делая шаг в полумрак амбара. — Я знаю, ты… ты бы хотела вернуться к своему Алмазу. М-мы никогда не говорили об этом, но я даже… — она нервно сглатывает, — понимаю, что ты чувствуешь. Твоё положение в иерархии выше, чем моё, ты ведь идеальная Лазурит, да и Голубой Алмаз запоминает всех своих подчинённых, она точно вспомнит тебя…
— Я уже смирилась с мыслью, что Родной мир не примет меня обратно, какой бы идеальной я ни была. Дело вовсе не в возвращении обратно.
— Дело в том, что ты боишься встретиться с Голубой лицом к лицу, — Перидот даже в темноте видит, как сильно расширились глаза Лазурит. — Избегать Родного мира можно, но когда он сам нашёл тебя… — она лихорадочно смеётся, — это… совсем другое, конечно.
— Да что ты знаешь!.. — Ляпис вскакивает на ноги, зло сжимает кулаки, но Перидот, к её удивлению, лишь слабо вздрагивает. Не отступает.
— Я знаю, что ты сильная, Ляпис! Самая сильная из всех, кого я знаю! И я знаю, что ты можешь сражаться!!!
— Ты не знаешь, каково это — чувствовать на себе взгляд Алмазных глаз!!! — Перидот тушуется, не зная, что ответить, и Ляпис пользуется этим, идёт прямо к ней, заставляя отступать назад. — Ты не испытывала этого на себе, не видела Алмазов вживую! Не испытывала эйфории от их тёплого взгляда, не чувствовала их гнев и разочарование! — её голос становится тише, всё больше походит на шёпот: — Они могут заставить тебя застыть на месте. Оцепенеть. А потом просто подойдут и раздавят. Им не нужно ничего для этого делать, хватит всего лишь взгляда…
Яркий солнечный свет бьёт в глаза. Перидот щурится понимая, что только что вышла из амбара, в то время как Ляпис по-прежнему продолжает стоять там, в тени.
— В этом нет никакой борьбы, — выдыхает Лазурит. — Это просто самоубийство.
— Возможно, — пожимает плечами Перидот, виновато глядя в сторону. — Да, я не знаю всего этого. Но я не хочу вечно убегать. Если всё будет так, как ты и сказала, — она неожиданно улыбается, глядя на Ляпис, — значит, мне не хватило смелости им противостоять. Значит, какой из меня Кристальный самоцвет… — а затем разворачивается и уходит, махая на прощание рукой. — Найди самый отдалённый уголок Галактики, чтобы жить как можно дольше в тишине и покое. Ты это заслужила.
— Скажи мне, что ты этого не делала, — глаза у Голубой заплаканные, и тёмные круги под ними выглядят хуже обычного. Жёлтой настолько больно видеть это зрелище, что она отворачивается.
— Я этого не делала, — твёрдо произносит она спустя несколько секунд.
Голубая молча проходит в её диспетчерскую, присаживается на кресло, которое Жёлтая когда-то поставила специально для неё, и старательно отводит глаза. Молчит долгие минуты, которые кажутся её сестре вечностью.
— Я просмотрела, — наконец говорит она, — отчёты… снова. И долго обдумывала эту тему…
Целых пять дней. За это время Жёлтая успела обыскать каждый закоулок Родного мира, задействовать свои лучшие поисковые отряды и убедиться в том, что Роза Кварц сбежала. В Родном мире её уже нет.
— Ты не стала бы этого делать, — сокрушается Голубая. — Розовая была дорога нам обеим. И д-даже… — её голос начинает подрагивать. — Даже если ты притворялась и на с-самом деле не любила… её…
Этот поток едва связных слов прерывается аккуратным касанием пальца к губам.
— Просто послушай себя, — умоляет Жёлтая. — Что ты несёшь?
— Я не знаю, — всхлипывает Голубая, безрезультатно пытаясь вытереть слёзы рукавами платья. — Я знаю, что это не ты, но доводы моей Циркон звучали так правдоподобно! Со стороны всё это выглядит так убедительно, что я сомневаюсь в себе… в своей объективности, в своих… решениях! Если я не могу… я не… — она прикрывает рукой рот и от плача не может вымолвить ни слова.
Жёлтая молча присаживается перед ней на колени, обнимает и гладит по волосам, позволяет уткнуться в своё плечо и ждёт, пока сестра успокоится, в то же время пытаясь подобрать правильные слова.
— Ты можешь считать, что я не любила Розовую, — говорит она, когда плач немного затихает. — Можешь думать, что я ненавидела её так сильно, что могла бы пойти на столь низкий поступок. Но я знаю, как сильно ты её любишь, — она отстраняется, огладив напоследок щёки сестры. — Я бы не смогла причинить тебе такую боль.
Возможно, это не совсем правильные слова, которые ей следовало сказать, но это именно то, что нужно Голубой: соломинка, за которую та хватается от безысходности, временная опора, которая ей нужна, чтобы не начать сходить с ума от собственных подозрений.
Жёлтая не расколола бы Розовую хотя бы ради Голубой, и они обе это прекрасно понимают. Они так долго друг друга знают, что это не нужно доказывать.
— Прости меня… — шёпотом извиняется Голубая. — Я не хотела тебя подозревать.
— Я всё понимаю. Отчасти… это моя вина. Я дала тебе повод для сомнений.
— Мне нужен… — Жёлтая едва успевает заметить, как попадает под влияние ауры сестры, чувствует её нарастающую злость, — нужен камень Розы Кварц, — и молча встаёт, чтобы отдать приказ немедленно подготовить их корабли к отлёту.