Annotation
Автор – учитель (преподаватель «Этики и психологии семейной жизни») рассказывает о свой работе в колонии для несовершеннолетних девушек. «Проживая» с автором день за днем в колонии, читатели волей-неволей вовлекаются в борьбу за этих, казалось бы, пропащих девушек. Рукопись носит характер педагогических размышлений, особое внимание автор уделяет анализу причин, приведших девушек к преступлениям, чтобы обратить внимание родителей и учителей на процессы формирования трудных характеров.
Книга, предназначенная учителю, будет полезна и родителям.
Форзац
От издательства
1. Колония. Девчонки...
2. В реке обиды брода нет
3. Бойкот
4. Сверяясь с Макаренко
5. День за днем
6. Запрещенный прием
7. Переход на летнее время
Вместо послесловия
Форзац
Учебное издание
Зав. редакцией Н. П. Семыкин
Редактор М. Д. Соловьева
Художник Н. П. Лобанов
Художественный редактор Е. Л. Ссорина
Технический редактор С. В. Китаева
Корректор Л. Г. Новожилова
От издательства
Колония... для несовершеннолетних девушек... Нас сейчас трудно чем-то удивить, но, право, невозможно смириться с мыслью, что почти девочки, девчушки, нежные от природы создания и – преступления... порой, ужасные. Переворачиваешь последнюю страницу рукописи то ли с облегчением (как будто возвращаясь из потустороннего мира в реальную нормальную жизнь), то ли с каким-то неосознанным чувством вины.
Первое желание – вернуть рукопись автору. Да, да, мы понимаем, что где-то совершаются преступления, где-то перевоспитывают молодежь... Все правильно. Но у нас другие заботы: помочь учителям в воспитании и обучении наших, назовем их благополучными, детей. Кто же об этом будет думать, если не мы?
– Но позвольте, – неожиданно подключается внутренний голос, – а откуда же берутся неблагополучные дети, нередко становящиеся преступниками? Разве не из наших семей, не из наших школ одни уходят в жизнь, другие – в колонию? Разве не вина в этом каждого гражданина в отдельности и общества в целом? Ведь известно, что жестокость подростков, как правило, вызревает на почве, лишенной любви и теплого человеческого участия.
Нет, беда эта общая и не сегодня-завтра она может войти в любой дом. А впрочем, она давно уже стоит на пороге... нашего общего дома. Значит, не может быть посторонних, значит, мы сообща должны лечить наши «раны». И в первых рядах, конечно же, должны быть главные врачеватели душ человеческих – педагоги.
Колония. Девчонки...
Здесь нет бараков и нар, о которых поется в песнях тюремного фольклора. Воспитанницы спят па чистых простынях, учатся в школе, в свободные часы читают, пишут письма домой, смотрят телевизор...
И все же это место заключения, место лишения свободы. А эти девушки-подростки в опрятных платьях – заключенные. В их биографиях – воровство, участие в ограблении квартир, пьяных драках, разбой, насилия, убийства. Их избивали, они отвечали тем же. Почти у всех – ранняя и сверхранняя половая жизнь. Многие знакомы с наркотиками, многие перед поступлением сюда были на грани алкоголизма.
– И им ты хочешь преподавать этику и психологию семейной жизни? – спрашивали меня. – Не смеши!
Меня и самого терзали раздумья. А действительно, нужно ли этих девушек, таких, кого называют «падшими», готовить к замужеству? Честно ли это в отношении тех парней, женами которых они могут стать? И есть ли смысл, допустим, проводить здесь уроки по теме «Воспитание детей в семье», если добрая половина колонисток в результате абортов и перенесенных венерических заболеваний обречена на бесплодие?
А с другой стороны, разве мыслимо считать, что для 15—16-летнего подростка жизнь закончена? Что ей никогда не откроются простые семейные радости, что очищение души невозможно?
И все-таки я решился и в течение года преподавал здесь этот, многим кажущийся эфемерным предмет... И убедился в том, что он здесь необходим. Но что еще более он был необходим этим девушкам раньше, когда они еще не переступили роковую черту...
Не скрою – бывало и чувство брезгливости, и растерянности, и просто оторопь брала, когда я узнавал, например, что вот эта темноглазая девушка с аккуратной
косичкой до полусмерти избила (не одна старалась, позвала для этого подружку) свою сверстницу, приревновав ее к юноше, с которым «гуляла». А эта – страшно сказать– убила человека. За что? За то, что она его, как уверяет, любила, а он на нее не обращал внимания. А эта, сама в пятнадцать лет опустившаяся на дно пьянства и разврата, заманила в подвал тринадцатилетнюю соседку для своих дружков.
– И им ты хочешь преподавать этику и психологию семейной жизни? – слышу разгневанный голос читателя. – Не смеши!
Господи, да что же они, эти девчонки-колонистки, знали о любви? Как ее себе представляли? Да ничего не знали. Почти у каждой из них все начиналось с того, что малознакомый парень, а то и взрослый мужчина клал ей руку на плечо и говорил: «Пойдем!» Шла из любопытства, из неумения сопротивляться, из-за одурманенности выпитым перед этим стаканом вина (не из бокалов же и не из рюмок пьют в подъездах!), из-за непонимания последствий...
У некоторых все-таки было чувство. Был парень, который нравился. А он настаивал – докажи, что любишь! И доказательство требовал – известно какое...
Первая близость не приносила ничего, кроме физической боли и разочарования. Но для нравственно невежественной души она не становилась уроком. Являлась мысль – девственности не возвратить, сохранять целомудрие уже бессмысленно... Может быть, в следующий раз будет лучше?
У иных в такой ситуации являлись минуты стыда, страха за будущее. Но тут как тут был глушитель всех сомнений – сигарета, алкоголь, наркотик...
Да, это было – только протяни руку. А человека, который мог помочь, остановить, вывести на другую дорогу, задуматься, – не было.
Виноваты эти девушки перед людьми, перед обществом? Виноваты. Ну, а мы перед ними?
Я спрашивал у многих: с кем ты могла откровенно поговорить? К кому могла обратиться в трудную минуту за помощью? Как правило – ни с кем, ни к кому. Не нашлось «доверенного лица». Ни в семье. Ни среди учителей в школе. Ни среди преподавателей ПТУ. Ни среди соседей, почем зря честивших этих девчонок, но ни разу не задумавшихся, почему они такие.
Иногда приходилось слышать мнение: изначально порочны. С рождения. Хорошо, допустим, с рождения. Но ведь медики разъясняют нам, почему и как закладываются в организме те дефекты развития, которые могут дать почву для отклонений личности. Алкоголизм матерей, их нездоровый быт, их болезни. Значит, это мы не уберегли матерей, не поняли, что над их младенцами висит угроза, и значит, им особенно много надо внимания, тепла, участия, что рискованно им расти без пристального, не формального, не для «галочки», а настоящего медицинского и педагогического контроля...
Приступая к работе в колонии, я был далек от мысли, что мои уроки, как, впрочем, и вся воспитательная работа, способны преобразить эти изрядно исковерканные души и каждую из колонисток направить на стезю добродетели. И все-таки верил: какие-то зерна западут в душу...
1. Колония. Девчонки...
1
После второго урока Оля вместе со своей подругой Леной, которую все в классе называли почему-то Белкой, убежала из школы. Спрятались в подъезде близлежащего дома, покурили. Ну, а что же дальше? Слоняться бесцельно но улицам не хотелось – решили пойти к Белке домой. Достали из бара бутылку дешевого вина, выпили. Слушали музыку, смотрели утренние передачи по телевизору.
– Скучно без пацанов, – сказала Белка. – Чем бы еще развлечься?
Вдруг что-то вспомнила, подскочила:
– Живем, Олька! Где-то на кухне самогон должен быть. Старики готовили для сантехников и водопроводчиков. Давай поищем?