Правда, и тогда я не задумывалась и его “таланте” как о таланте. Я жадно впитывала другого Марата, чуть не открыв от удивления рот. Я запоминала жесты, движения, мягкие улыбки, которые видела у него впервые - и это все, чтобы не напугать свою кралю.
Я не была романтиком, идеалистом, и прочей радужно-розовой дребеденью не страдала. И у меня не возникло мысли, что его поведение - плод большой и чистой любви. Бла-бла-бла, любовь меняет человека, заставляет его смотреть на мир по-другому и прочая, прочая лабуда…Бред это. Настоящая любовь не меняет. Она просто находит два камня, дополняющих друг друга, слегка обтесывает их и соединяет. И то, что камень становится обтесанным, не означает, что он перестает быть камнем.
В общем, о любви я даже не думала. И мне стало интересно, зачем ему эта принцесска? К тому же такая. Вся нежная, воздушная, с прямыми пшеничными волосами, с большими голубыми-голубыми глазами, круглыми щеками, светлой кожей со здоровым румянцем. По ним можно было изучать одну такую штуку…Я недавно по телевизору видела передачу. Что-то такое про типы внешности. Восточный, славянский…Уже не помню. Но Марата и Оксану можно было смело отводить на ту передачу как самых ярких представителей своего вида.
Она была как внешне, так и внутренне противоположностью Марату. И тогда, и много лет спустя.
Глядя на их пару, я почему-то вспоминала Маратову толстовку, кипенно-белую, с иностранной надписью на груди. Мы ее когда-то на Черкизовском купили, за бешеные деньги. Но я не об этом. Если снаружи толстовка была кипенно-белой, то изнутри - чернильно-черной. Такой же, только с точностью до наоборот. Из них двоих именно Марат был той черной изнанкой. А Оксана - кипенно-белой.
— Ты зачем ее напугала? - Марат влетел в зал, злой как собака, и только слюной не брызгал. Я в очередной раз поразилась разницей между Маратом Оксаны и этим Маратом.
— Я ей слова не сказала. Я не виновата, что твоя чувырла такая пугливая.
— Не прикидывайся, Саш.
— А че я? Или мне надо было ей книксеты делать?
— Книксены, - раздувая ноздри, рыкнул Марат и схватил одну из сумок, которые привезла его плюшевая юбочка. - Я тебя предупредил. Только тронь ее.
— Не собиралась.
— И не смей ее пугать.
— А если посмею - то че? - дразнилась я, но поняв, что Марат сейчас еще больше не в настроении, чем обычно, поспешно добавила: - Да ладно, не очкуй. Не трону я твою кралю.
Я действительно Оксану никогда не трогала. Да и не было у нас с ней враждебных отношений. В смысле, тогда. Тогда Оксана была для меня альтернативой Марату - неприятной, но терпимой. И мне приходилось ее терпеть. Как-то я попробовала ей нахамить и поддразнить - в самом начале - но Марат быстро отбил у меня это желание. Конечно, не при своей дорогой Ксюше.
При ней он улыбался, был обходительным, и они только и делали, что лизались. Мне стало противно, и я начала их дразнить, имитируя тошнотворно-причмокивающие звуки. Сказала еще что-то такое не сильно приличное. Для них. Лично по моим параметрам, я все правильно сказала и назвала вещи своими именами. Но Оксана не выдержала. Сбивчиво попрощавшись, она подхватила со спинки стула кружевную тряпочку, не тянущую даже на пиджак, нервно улыбнулась Марату и выбежала из квартиры.
Я вальяжно закинула ногу на колено, прикурила сигарету и нахально заулыбалась во все зубы. Чем больше я проводила времени с Маратом, тем труднее и запутаннее становился клубок моих чувств к нему. Сначала было равнодушие, потом раздражение, а после - дикая ненависть. Но чем больше я проводила с ним времени, тем больше появлялось оттенков моих эмоций, они смешивались, образуя что-то новое, другое и часто мне непонятное, но сдобренное огромным количеством интереса и страха.
Как бы то ни было, что-то изнутри, вопреки инстинкту самосохранения и сигналам опасности, заставляло меня дразнить Марата. Он ставил мне границы, пытался заключить в особые рамки, не совпадающие с представлениями людей о морали, но совпадающие с его представлениями о правильном поведении. А я эти границы проверяла на прочность и эластичность, постоянно от них отскакивая и потирая шишки на лбу.
Мне влетело очень сильно. Марат был неконтролируемым в гневе. Он мог спокойно разнести полквартиры, разбить все вещи и даже не поморщиться. Обычно у людей хватает запала только на что-то одно - например, гокнуть вазу или тарелку. Разрушив что-то, ярость спадает. А Марат был не такой. Его ярость не могла вместить одна разбитая тарелка.