Подкреплю сказанное моей же статьей, опубликованной осенью сорок первого в армейской газете «Разгромим врага». Я тогда писал:
«На что рассчитывали немцы, подойдя непосредственно к Туле? Собрав значительную танковую группу, они предполагали с. помощью авиации быстро подавить нашу пехоту, вызвать среди защитников Тулы панику и на их плечах ворваться в город.
Тем временем Тула быстро готовилась к обороне. Со всех сторон выросли оборонительные укрепления: противотанковые рвы, надолбы, орудийные засады…»
Далее говорилось о том, что в последних числах октября, студеной ночью, гитлеровцы предприняли первую атаку на город с юга по шоссе Орел — Тула, бросив в бой восемьдесят танков, около полка пехоты и две роты мотоциклистов. Положение создалось критическое. Следовало проявить исключительную стойкость и мужество, чтобы не дрогнуть, не отступить, сорвать замысел противника.
Поддерживаемые дружным огнем артиллерии, тульчане с чрезвычайно ответственной задачей успешно справились. «Хорошо дрался, — констатировал я, — сводный рабочий полк… Бойцы защищались отчаянно. Танки нарушили связь, подошли к командному пункту командира полка. Не-смотря на это, полк, сражавшийся впервые, держался».
Так, напоминаю, писал я в дни боев за Тулу. То же самое, но, разумеется, иными словами, рассказал и много лет спустя. И вдруг — обвинение: боевые действия рабочего полка автор недооценивает… Было отчего прийти в замешательство. И тут снова поспешили мне на помощь многие и многие фронтовые товарищи, и среди них дважды Герой Советского Союза генерал армии Д. Д. Лелюшенко.
— И ты, Константин Леонтьевич, склонил голову, опустил очи к долу? — при очередной нашей встрече в Москве проговорил в привычной полушутливой манере Лелюшенко. А затем уже серьезным тоном добавил: — Не печалиться, друже, а радоваться надо. Очень даже хорошо все получилось.
— Чего же хорошего, Дмитрий Данилович? — не понял я.
— Как чего? Есть повод потрудиться над воспоминаниями еще. Что-то уточни, что-то убери, что-то добавь. Впрочем, с моей точки зрения, убирать ничего не надо. А вот расширить и добавить у тебя есть что, ты же о виденном и пережитом осенью сорок первого рассказал далеко не все!
После довольно долгого молчания генерал Лелюшенко заключил:
— Непременно потрудись, Константин Леонтьевич! Негоже нам, солдатам второй мировой, уносить бесследно с собою то, что знаем. — Вероятно, чтобы развеять невольно прорвавшиеся нотки грусти (увы, это была моя последняя встреча с Дмитрием Даниловичем), заговорщицки подмигнул, улыбнулся: — Потомки не простят!..
И я снова принялся за работу, растянувшуюся на несколько лет. Снова скрупулезно сверял свои воспоминания с документами Подольского и личного архивов, рассылал во все концы страны письма, прося боевых соратников подтвердить тот или иной эпизод, встречался с ветеранами.
Не скрою, иногда брало сомнение: а не напрасно ли трачу силы и время? Нет, отвечали верные фронтовые товарищи, не напрасно. Роль и значение подобных книг, писал, например, Герой Советского Союза генерал армии Иван Николаевич Шкадов, переоценить невозможно. Они пробуждают еще большую любовь к нашей Советской Родине и жгучую ненависть к ее врагам, помогают воспитывать молодое поколение стойкими, смелыми, мужественными защитниками своего многомиллионного, многонационального народа.
Вот эта-то горячая поддержка и помогла мне довести начатое дело до конца. Насколько удалась книга, судить не мне, но твердо могу сказать: писал ее с чистым сердцем, с открытой душой, даже в самом малом стремясь не уходить от правды.
И еще. О чем бы ни заводил я речь в своих воспоминаниях, постоянно видел рядом с собой единомышленников по партии — от красноармейцев до генералов, с которыми мне посчастливилось быть в одном боевом строю и в самые, пожалуй, грозные дни сорок первого, и в победные сорок пятого. Это и о них написал свои пламенные стихи поэт Александр Межиров: