— введение в культуру ветвистой пшеницы,
— посевы в Сибири по стерне озимой пшеницы,
— повсеместное внедрение травопольной системы Вильямса,
— удобрение «тройчаткой» (Лысенко утверждал, что удобрения воздействуют не на растения, а на почвенных микробов, которые питают растения),
— летние посадки картофеля на юге и свеклы в Средней Азии,
— способ выведения жирномолочных пород коров и т. д.
Многие из этих рекомендаций воскрешали давно испробованные и не оправдавшие себя приемы. Провалы маскировались фальсификацией данных и сглаживались очередным новым предложением, сулящим огромные выгоды в той или иной отрасли сельского хозяйства.
Идя таким путем, Лысенко сделал невиданную по стремительности карьеру. В 1934 г. он стал действительным членом АН УССР, в 1935 г. действительным членом ВАСХНИЛ, а в 1938 г. ее президентом, в 1939 г. — членом АН СССР. В 1940 г., после ареста Н. И. Вавилова, Лысенко занял пост директора Института генетики АН СССР. С 1940 г. он — заместитель председателя Комитета по Сталинским премиям в области науки и изобретательства, а затем — заместитель председателя Высшей аттестационной комиссии (ВАК); с 1935 по 1937 г. он — член ЦИК СССР. Начиная с 1-го созыва (1937) и вплоть до 6-го созыва (1966) — депутат Верховного Совета СССР, с 1937 по 1950 г. — заместитель председателя Совета Союза Верховного Совета СССР.
Хотя Лысенко не был членом партии, он активно участвовал во многих пленумах ЦК и в ряде партийных съездов.
Его награды: Герой Социалистического Труда (1945), восемь орденов Ленина, орден Трудового Красного Знамени, трижды лауреат Сталинской премии (1941, 1943, 1949), Золотая медаль им. И. И. Мечникова (1950).
Быстро наращивая размах своей деятельности, руководствуясь тезисом «науку может двигать вперед и простой колхозник», Лысенко привлек к своей деятельности большое число полуграмотных людей, не имеющих представления о требованиях, которые ставит исследовательская работа перед учеными. Понятия строгого контроля, чистоты опыта, достаточной повторности, статистической достоверности подавляющему большинству лысенковцев вообще были чужды. Основным условием для получения нужных результатов, как указывал Лысенко, была вера в них. Это очень облегчало работу. Кроме того, отпадала необходимость знакомиться с иностранной литературой и сопоставлять собственные результаты с данными зарубежных авторов, так как они представляли «буржуазную лженауку». Это соответствовало духу времени, шло в русле интенсивно проводимой тогда борьбы с «преклонением перед иностранщиной».
К экспериментированию для подтверждения лысенковских «открытий» привлечены были сотни колхозов, в связи с чем он приобрел почетный титул «народного ученого», «народного академика». От Лысенко и его окружения шел нарастающий поток «научной» продукции, публикуемой в научных, научно-популярных, политических, литературно-художественных журналах, в центральных и периферийных газетах[1], в популярных брошюрах, монографиях, повторно выходящих в солидных издательствах, и Т. Д. Мичуринская биология хлынула в учебники общей биологии и частных биологических дисциплин для вузов и средних школ, постепенно вытесняя подлинно научные руководства.
Лысенко и его сподвижники непрерывно вели борьбу со своими критиками. Форма борьбы менялась по мере укрепления положения Лысенко в партийных и правительственных сферах, по мере расширения сети его единомышленников. Если вначале критики рассматривались как идейные противники, то затем они были превращены в идеологических и политических антиподов, а многих из них стали причислять к врагам народа. Уже в 1935 г. на II Всесоюзном съезде колхозников-ударников Лысенко, говоря о борьбе за свой провалившийся метод предпосевной яровизации семян, сказал: «Товарищи, разве не было и нет классовой борьбы на фронте яровизации?… И в ученом мире, и не в ученом мире, а классовый враг — всегда враг, ученый он или нет» (Правда. 1935. 15 февр.). В научных и политических журналах и книгах, в газетах помещались разгромные статьи, с трибуны произносились сокрушительные речи.
Все это не имело ничего общего с научной дискуссией, где разногласия пытаются разрешить, сопоставляя полученные данные и выясняя причины их расхождения. Речь шла о борьбе с политическими врагами, находящимися на службе империализма, сознательно искажающими науку для оправдания витализма, поповщины, расизма, евгеники и Т. Д. Для борьбы с ними, в сущности, не требовалось знание предмета, так как вместо сопоставления научных фактов для посрамления противников достаточно было указать на противоречия с высказываниями Мичурина, Тимирязева (часто выдуманными) и Лысенко, на противоречия с диалектическим (в их понимании) материализмом и с цитатой, извлеченной из трудов Ленина или — еще лучше — Сталина. Это давало возможность лицам, вообще лишенным биологического образования, но называющим себя философами, громить классиков биологии — Дарвина, Менделя, Моргана, Меллера, Вавилова, Кольцова и др. Часто в этой роли выступали чиновники, имеющие только формальное отношение к науке или вообще никак с ней не связанные. В процессе споров для унижения противников на них навешивали ярлыки, их клеймили позорными словами, разоблачавшими их враждебность диалектическому материализму и советской власти.
1
К 1952 г. Лысенко напечатал в газетах более двухсот статей. К этому времени появилось более 250 публикаций, посвященных Лысенко. его жизни и деятельности, из них две принадлежат перу академика А. И. Опарина: «Академик Т. Д. Лысенко — ученый новатор» (Природа. 1948. № 12) и «Знаменосец передовой советской науки» (Красная Звезда. 1948. З0 сент.).