Возможно, автор не знал об этом «способе» достижения победы, хотя и предвозвещал саму победу. В таком случае мы имели бы дело с примером «полного смысла». Но более вероятным кажется, что боговдохновенный автор имел в виду, может быть, неясно (значит, «полный смысл» остается), и этого будущего Искупителя. В самом деле, было легче вообразить, что человечество в этом деянии будет представлено отдельной личностью, а не сообществом, а главное, заметим, что уже в книге Бытия сам автор сосредоточивает свое внимание на одной привилегированной семье и одном, «кому принадлежит скипетр»{18}(Быт 49, 10).
Есть, однако, и одно абсолютно ясное высказывание о том, как именно будет происходить будущее поражение сатаны: важную роль в нем сыграет «жена»:
«Вражду положу между тобою и между женою».
Женщина, которая была первой жертвой Сатаны, станет в свое время его врагом и своей непримиримой враждой будет для него вечным кошмаром.
Это указание на «жену» еще раньше, чем на «ее семя», не является простым украшением, но определяет одну особенность божественного плана победы над Сатаной. Именно «жене» предназначена особая роль в наказании Сатаны: в самом деле, легко заметить, что вражда женщины есть и вражда, приписанная ее семени (одно существительное «вражда» — объединяет стих «между семенем твоим и семенем ее» и предшествующий стих) и что, с другой стороны, эта вражда не имела бы смысла без победоносного завершения борьбы через «семя».
Кто же эта «жена», непосредственно связанная с борьбой и с торжеством собственного потомства? Мысль невольно обращается к Еве, женщине, к которой относится контекст, согрешившей, допрошенной, осужденной.
Но экзегет, видящий в «жене» Протоевангелия Еву и только Еву, не может избежать некоторого недоумения, когда, вчитываясь в текст, замечает, что характерные черты «жены», какой она предстает в Быт 3, 15, если и различимы в Еве, то только отчасти. В самом деле, ее участие в победе «семени» оказывается слишком отдаленным и неотчетливым, в особенности, если принять во внимание, с одной стороны, торжественное звучание пророчества, подчеркивающее особое значение все той же борьбы и торжества «жены» над змеем, и с другой стороны, если иметь в виду поразительное продолжение рассказа, который в следующем же стихе (3, 16) определяет Еве, грешнице, жертве Сатаны, труды материнства, как суровое и длительное наказание за первый грех.
Уже антиохийские Отцы Церкви считали аномалии и нарушения логики повествования, прерывающие неожиданным образом ход мысли, признаком существования смысла, более позднего, чем общепринятый буквальный [304].
В нашем случае нарушение логики повествования заключается в том, что образ «жены» Протоевангелия не совсем совпадает с образом Евы, представленным в контексте. Это может привести к предположению о существовании полного смысла, но удостовериться в этом можно только другим путем.
Возникает вопрос, известно ли о существовании другого исторического образа, который можно соотнести с образом «жены» Протоевангелия.
В божественном Откровении, даже если оставить в стороне мариологическое толкование Быт 3, 15 [305], Матерь Божия постоянно предстает наделенной самой абсолютной святостью, неподвластной какому бы то ни было влиянию сатаны, свободной даже от самого первородного греха. Как можно не признать, что благодаря этому в Ней нашли наиболее адекватное воплощение борьба и участие в победе Христа над князем зла, возвещенная в Протоевангелии?
В подтверждение правильности этого исторического сопоставления укажем здесь, что уже многие отцы: св. Иустин (†165), св. Иреней (†200), св. Киприан (†259), св. Ефрем (†373), св. Епифаний (†403), св. Лев Великий (†461), св. Исидор Испалийский (†бЗб), Серапион (†359) и Хризипп (†479), почти все досхоластические (VII–XI вв.), схоластические (XII–XV вв.) и предтридентские [306] богословы, булла "Ineffabilis Deus", в которой Пий IX сформулировал догмат о Непорочном Зачатии, булла "Magnificentissimus Deus", в которой Пий XII сформулировал догмат о Вознесении Приснодевы, трактуют Протоевангелие, хотя и с различными оттенками, в мариологическом смысле.
Следовательно, католический экзегет не может (пусть с должной осторожностью) не видеть Марию в «жене» книги Бытия 3, 15. Если воспользоваться специальными терминами для обозначения той точки зрения, которая кажется нам наиболее правильной, то вывод будет выглядеть так: этот текст в буквальном смысле относится к Еве, а в полном смысле к Марии. Автор имел в виду лишь первую, но Вдохновитель-Господь держал в уме обеих, поскольку в Еве отдаленно и лишь частично осуществилась Победа, которая в Марии, Матери Христа, Непорочной и Вознесшейся на небо, обрела совершенство и полноту [307].
304
J. Coppens, Le protèvangile. Un nouvel essai d'exègése, «Ephemerides Theologicae Losanienses» 26 (1950) 14–29; Ortensiо Da Spinetoli, La data e l'interpretazione del Protovangelo (Gen. 3, 15), // Il messianismo. Atti della XVIII Settimana Biblica, Paideia, Brescia 1966, pp. 35–56, с обширной библиографией.
305
Ср. J. Coppens, Les harmonies des deux testaments. Il. Les apports du sens plenier, «Nouvelle Rev. Theologique» 71 (1949) 32.
306
Например, патриотическая литература, как греческая, так и латинская, изобилует данными о святости и полноте благодати в Пресвятой Деве, не обращаясь, однако, к Протоевангелию. P. F. Drewniak. Die mariologische Deutung von. Gen. 3, 15 // Vaeterzeit, Bresiau 1934 перечисляет тридцать отцов и церковных писателей (в общем, совсем не чуждых мариологии), которые не истолковывают в мариологическом смысле Быт 3, 15. С нашей точки зрения это симптоматично, если даже выводы Древняка в некоторых аспектах спорны.
307
См. тщательное исследование Т. Gallus, Imerpretatio Mariologica Protoevangelii. Tempore postpatristico usque ad Concilium Tridentinum, Romae 1949; R. Laurentin, L' ìnlerpretation de Gen. 3, 15 dans la tradition jusqu'an debut du XIII siede, «Nouvelle Eve», 12 (1954) 77-156.