И тотчас же Иван Григорьевич вспомнил о художнике и сказал:
— Слышь, Петя, а у нас будет свой герб…
— Какой же, Иван Григорьевич? — спросил Донцов и посмотрел на орла.
— Не знаю… Красивый, должно быть… Пойдем, пора…
Ленин поднялся из-за стола, за которым он что-то быстро писал, и вышел навстречу немного скованным от волнения посетителям.
— Прошу вас, прошу вас!.. Военком — вы? — живо обратился Владимир Ильич к Донцову с его подчеркнуто отменной выправкой.
— Нет, товарищ Ленин! — отчеканил Донцов, щелкнув каблуками. — Военком — товарищ Терентьев, — и широким жестом представил военкома.
Терентьев тоже приставил ногу, вытянулся.
— Садитесь, — предложил Ленин и весело улыбнулся. — Не угадал! — сказал он, четко разделяя слоги. — Интуицией, видите ли, хотел блеснуть!
У посетителей спало напряжение, они переглянулись, как бы подбадривая друг друга, а Владимир Ильич попросил рассказать, как идет организация новых частей Красной Армии. Лицо у Ленина было утомленным, нездорового, сероватого оттенка, в мелких морщинках. Теперь, когда он приготовился слушать, это стало особенно заметно.
Иван Григорьевич откашлялся и, стараясь сделать приятное Владимиру Ильичу, порадовать успехами, начал:
— Наш военкомат, Владимир Ильич, призыв ваш старается выполнить, как и надлежит быть. Существовали у нас отряды Красной гвардии… Из тех отрядов наш военкомат сформировал воинские части и подразделения.
— Регулярные, — уточнил Донцов.
— Да, регулярные части и подразделения, — поправку Иван Григорьевич принял как должное и продолжал: — Размещены они в казармах. Казармы, правда, старорежимные, но мы, что могли, сделали — подновили, подкрасили, побелили и так далее.
— В каждой, товарищ Ленин, организовали красный уголок, — пользуясь паузой, вставил свое слово Донцов, — что отличает нашу советскую казарму от царской.
Иван Григорьевич в знак того, что это действительно так, кивнул, а Донцов, восприняв это как одобрение, уже вдохновенно, четко и громко продолжал, явно гордясь успехами и делами военкомата, упиваясь возможностью показать и себя:
— Докладываю вам, товарищ Ленин, что наш военкомат, кроме этого, формирует новые полки, а именно: Варшавский красный полк, — чеканил Донцов каждое слово, — Лодзинский красный полк, Краковский красный полк.
Иван Григорьевич, не спускавший глаз с Ленина, улыбнулся, заметив, с каким интересом и удовлетворением слушал Председатель Совета Народных Комиссаров четкий доклад его помощника.
— Дела у вас идут, — сказал радостно Владимир Ильич, — но откуда, если не секрет, берете и, самое главное, будете брать оружие и обмундирование? Это же тысячи шинелей, тысячи сапог, тысячи винтовок.
— Да, товарищ Ленин! Тысячи! — подтвердил Донцов. — Но можем доложить вам, товарищ Ленин, у нас обмундирования хватит!
— Любопытно! — все больше заинтересовываясь, сказал Ленин и подался к Донцову. — Фронт задыхается от нехватки оружия и обмундирования.
— В нашем районе, товарищ Ленин, — с подъемом продолжал Донцов, — дислоцирована большая военно-вещевая фабрика с огромными запасами.
— Ого! — удивился Владимир Ильич. — Так, так… Продолжайте…
— Оружие ремонтируем на механических заводах, которых в районе насчитывается, товарищ Ленин, порядка шести.
Донцов кончил, а Ленин все словно вслушивался в его слова. И вдруг проговорил, недоумевая:
— Феодальные уделы… Местничество…
Как показалось посетителям, Ленин на время ушел в себя. Потом, что-то решив, сказал:
— И это, видно, не только у вас… Так?
Ни Донцов, ни Терентьев не ответили.
— Получается, товарищи, нетерпимое положение… Но, простите! Продолжайте, товарищ Донцов.
Иван Григорьевич и Донцов сразу насторожились, в еще неясной, но уже ощутимой тревоге посмотрели друг на друга. И молчали.
— Простите, товарищ Донцов… Продолжайте, пожалуйста… — напомнил Ленин.
Донцов как-то сразу вдруг утратил свою выправку и подтянутость и уже без прежнего подъема продолжал докладывать о делах военкомата, на которые он еще не мог посмотреть другими глазами.
Едва Донцов кончил, Ленин ударил пальцами по столу:
— Да, действительно получается, товарищи, нетерпимое положение. Не-тер-пи-мое!
Он встал:
— Вдумайтесь, оглянитесь вокруг, товарищи! — в его голосе был призыв, горячее желание, чтобы и слушатели поняли то, что ясно уже многим. — Оторвитесь от своей улицы, своего цеха, своих районных достижений!