— Спокойствие и организация! Все должны стойко оставаться на своих местах! Теснее ряды! Председатель ВЦИК Я. Свердлов.
Узкая дорога через лес в ясную лунную ночь казалась глубоким ущельем. Одна сторона — в тени, другая — освещена.
Сейчас ехали уже не спеша. Изредка пофыркивала лошадь, поскрипывали колеса. Ничего больше не было слышно…
Все неотвязно думали об одном и том же: жив или?.. Но заговорить об этом никто не решался. Будто словами могли навлечь на Ленина то, чего не должно быть, что совершенно невозможно.
Поскрипывали колеса, бесконечно тянулась дорога… Все стлалась и стлалась то твердым глиноземом, то ровным, мягким слоем пыли, то сетью корневищ сосен, переползшей с одного края дороги на другой, то вдруг подкладывала под колеса комья глины, то бросала в неглубокие колдобины, сейчас, к счастью, совершенно сухие, то опять стлалась твердым глиноземом, слоем пыли.
Ехали трое молчащих людей. Ехали долго. И невмоготу стало это молчание, скованность, напряжение.
Василий вдруг соскочил с телеги, зашагал к полянке. Петр и Алена переглянулись, последовали за ним.
Широко шагавший Василий поднял голову, глубоко вздохнул, словно до этого ему не хватало воздуха и простора. Над ним взметнулось небо с крупными осенними звездами, темный лес с высокой сосной. Тишина.
Заметив поваленное дерево, Василий сел на него. Остановив лошадь, подсели к нему Петр и Алена.
— Начнется теперь, — озабоченно сказал Василий и тяжело вздохнул. — Начнется.
Алене хотелось плакать. Хорошо, что можно было отвернуться от мужиков и вытереть непрошеную слезу: как ни сдерживала себя, — пробилась.
Посидели вот так молча, думая об одном, и снова в путь.
На повороте, давно славившемся печальными событиями, — ограблениями и убийствами, о которых долгими зимними вечерами бабушки рассказывали внукам, по мере приближения телеги постепенно вырисовывалась фигура человека. Стоял ждал.
Василий схватился за револьвер. Алена невольно подалась к Петру, но сейчас же отпрянула, не желая, чтобы Василий заметил ее слабость. Она даже украдкой взглянула на него, не заметил ли, но председатель волисполкома был озабочен другим.
— Будьте осторожны, — тихо проговорил он.
Когда подвода приблизилась к человеку, тот небрежно спросил:
— Огонька не найдется, люди? — И протянул руку с козьей ножкой.
Петр соскочил с остановившейся телеги и достал из кармана кисет, где хранились кресало и трут. Стал высекать искру. Нелегкое это дело вообще сейчас оказалось особенно трудным: Петр немного волновался, и удары кресала о кремень не были точными. Искры вспыхивали слабенькие, а когда удавалось высечь яркую — она не попадала на трут.
— Так… Так… — заметил человек. — Так… Так…
Он еще подождал, словно для того, чтобы обратить внимание всех на состояние Петра, а потом сказал:
— Дай-ка мне!
Незнакомец решительно взял трут и кресало и с первого же удара ловко высек искру. Закурил. Теперь можно было разглядеть его круглое лицо, нагловатую усмешку.
— Значит, к заре новой жизни идете? — как бы заинтересованно спросил человек. — Бедноту сплачиваете?
— Идем… Сплачиваем… — ответил Василий, присматриваясь к ночному собеседнику.
— Ну а как, если Ленина не будет? Куда идти, куда поворачивать?
— На попятную не пойдем, — отрезал Василий.
— Значит, в сторону? Вправо или влево?
— И в сторону не пойдем!
— Так, так…
Только сейчас вмешался Петр, как всегда при Василии старавшийся держаться в тени:
— Партия, дорогой гражданин, с дороги Ленина не свернет. Нету ее, этой другой дороги. Историческая необходимость и закономерность… Доказано Карлом Марксом.
— А если предложат все-таки другую? — едва заметно усмехнулся незнакомец.
— Предлагали, — спокойно ответил Петр. — Да почему-то народ за топоры и винтовки взялся.
Василий, гордясь Петром, довольный его ответом, кивнул незнакомцу: «Получил»? И добавил:
— Вперед и только вперед! Вот так!
— Мир переворачиваете, выходит?
Василий не ответил.
— Ну, а как там? — по-хозяйски спросил человек, кивнув в сторону, откуда они возвращались.
— Что «как»? — недружелюбно проговорил Василий.
— Утешают, значит?
— Правду говорят: ранен…
— Так… Так… Был, значит, ранен, а в текущую минуту?.. Грандиозные потрясения предвидятся. И сомкнется небо с землей, и не останется камня на камне.
— Ты о чем это? — Василий подозрительно взглянул на незнакомца.
Тот пропустил вопрос мимо ушей. Как ловко он сделал это: не слышит, и все!