— Ну, доказали тебе, что Егор ни при чём? — встретила жена Григория.
Его очень обидело, что она даже не поинтересовалась главным — к чему приговорили убийц Мотылькова, — и он промолчал.
Когда мимо их избы проехал на телеге Егор, Елена бросилась к Веретенниковым.
— Отпустили? Оправдали? Невиновен! — Плача, она обняла брата.
Ударилась в слёзы и Аннушка. Обе женщины сидели на лавке и плакали. И в эту минуту они стали друг другу ближе, роднее, прежняя неприязнь к Аннушке, которую держала Елена в своём сердце, исчезла, растаяла.
Двор братьев Кармановых опустел. Дом стоял с закрытыми ставнями. Лошадей и коров с кармановской усадьбы передали в комитет крестьянской общественной взаимопомощи, председателем которого после Мотылькова стал Иннокентий Плужников.
Собравшись втроём, Григорий Сапожков, Тимофей Селезнёв и Иннокентий Плужников судили, как поступить им с конфискованным скотом и лошадьми. Стоимость их следовало внести в государственную казну. А кто должен это сделать — сельсовет или комитет крестьянской общественной взаимопомощи? Если сельсовет, то можно пустить скот и лошадей в обычную распродажу, если же крестком — так сокращённо именовались комитеты крестьянской общественной взаимопомощи, — тогда стоимость лошадей и скота внести в банк из общественных сумм, а тягло и молочный скот раздать бесплатно или за небольшую плату особо нуждающимся.
В иное время Григорий с радостью бы устроил такую раздачу. Всё, что помогало вчерашним батракам и беднякам подниматься на ноги, Григорий горячо поддерживал. Но сейчас он думал о другом.
Кочкинскне партизаны коммуну организовали. Слышно, им отводят хорошую землю, с весны начнут они общественную запашку. «Общий труд на общей земле» — этот лозунг давно известен крутихинцам. Ещё в 1919–1920 годах партизаны Сибири и Забайкалья создавали сельскохозяйственные коммуны; некоторые из них существовали и сейчас. Григорий об этом знал.
Почему бы не воспользоваться домом, усадьбой, инвентарём, землёй, а главное — прекрасным и сильным конским тяглом Кармановых для основания хозяйства коммуны!
С той минуты, как он только об этом подумал, Григорий и не представлял себе иного решения.
— И толковать нечего, — говорил он Плужникову и Селезнёву, — в коммуне мы докажем, что сибирские крестьяне-бедняки могут стать лучшими производителями зерна для общества, чем сибирские кулаки! Мы не токмо старые залежи — мы новую целину вздерём! Опять же и к коммунизму сразу ближе шагнём. Ведь в коммуне никакой этой проклятой собственности, а всё общее!
К его удивлению, товарищи не сразу поддержали это прекрасное предложение. Иннокентий Плужников усмехнулся:
— Ты для идеи, Гриша, даже от личной собственности готов отказаться… Обобществить даже рубахи и штаны. Вроде под одним одеялом спать — как выдумали про нас злые болтуны.
— Ну, да ведь на чужой роток не накинешь платок. То выдумали враги!
— Я вот не враг, — сказал Тимофей Селезнёв, — а что-то и мне не того…
— Говори прямо, — вскипел Григорий, — ты против коммуны?
— Я не то чтобы против, но и не очень за…
— Говори яснее! — потребовал Григорий.
— Я и говорю, что не потягивает на коммуну. Я считаю, лучше нам ТОЗ, товарищество по обработке земли, или артель организовать. Допрежь коммуны…
— Нет! Я категорически против! — резко рубнул ладонью воздух Григорий. — Это что же выходит, по-твоему: дескать, мы сначала побудем в ТОЗе, а потом в коммуну подадимся? Видишь, у нас вроде духу не хватает! Да какие ж мы после этого с тобой коммунисты! Нет и нет! — горячо продолжал Григорий. — Ты, Тимофей, наверно, плохо читал сочинения нашего дорогого товарища Ленина. А товарищ Ленин говорит, что собственность ужасная вещь, она каждый день возрождает капитализм! Да ты разве сам не знаешь? Тебе ж это должно быть на факте известно. Смотри ты, какой кулачина получился при советской нашей власти тот же Селиверст Карманов. Ведь это диво, что такое с ним сталося. А был сперва-то середняк, и даже маломощный. А другие, прочие? Вон возьми ты шурина моего Егоршу Веретенникова, этот ещё немного — и батраков начнёт наймовать. Вот ить чего делает она с народом, эта проклятая собственность! А коммуна её в корне уничтожает!.