Все это было неожиданным — Бокан насторожился. «Алдажар и Барлыбай известны как хитрые и коварные люди, — подумал он. — Неспроста они пришли ко мне за советом. А я-то, старый, обрадовался гостям».
Стараясь не показать своего волнения, Бокан ответил:
— Алдеке, вы знаете, что я здесь не имею ни клочка своей земли. Моя семья занимает условную границу джайляу алимского рода, я пасу не свой скот, а сородичей. Как же я могу один решить, выделить землю или нет? — не выдержав, он усмехнулся. — Я ведь не бий алимского рода!
В разговор вмешался Барлыбай. Он говорил быстро, казалось, что во рту его перекатывается кусок горячего мяса, и порой трудно было разобрать его невнятную речь:
— Боке, неужели вам, старому уважаемому аксакалу, непонятно? Когда в дом приходит гость, теснится хозяин, освобождая ему место. Мы все говорим, что Алим и Шомекей были братьями. Значит, мы, потомки этих родов, тоже братья. Разве вам не следует потесниться, чтобы принять гостей? Вы перекочуете выше, к джайляу алимцев, мы потеснимся ниже — вот и освободится место для гостей. Неужели для этого нужно решение биев алимского рода?
Намеки на братство не убедили Бокана. Да и то, что Алдажар и Барлыбай не уживаются с новой властью, было для него удивительным: старик впервые видел, чтобы баи и представители власти не находили общего языка.
Горячий и решительный по характеру, он не сдержался, повысил голос:
— Эй, Барлыбай, ты куда гнешь?.. Вы здесь говорите о наших святых обычаях, о родовых отношениях. Но у казахов есть пословица и вы ее прекрасно знаете: «Хоть глупо, но сбудется так, как говорит сын бая». Ты хоть и бай, но я не твой пастух! И слушать тебя не хочу! Я понял вас. Не за советом вы пришли, а прогнать меня, старика, с насиженного места. Этому не бывать! Убирайтесь вон из моего дома!
Алдажар, стараясь казаться невозмутимым, чуть приподнялся с подушки, сел поудобнее, гордо выпрямился и произнес:
— Бокан, ты не намного старше меня, я говорю с тобой, как с равным. Не торопись выгонять нас. А на твою пословицу отвечу пословицей: «Из одного дерева не построишь жилище, а из одинокого не сделаешь бия». Подумай, аксакал, ты один, а нас много. Послушай доброго совета, — притворная улыбка исчезла с его лица. — Убирайся отсюда, здесь поселятся другие!
Старый палуан прищурился: он прекрасно понимал, что баи, сидевшие перед ним, зря никогда не угрожают. Но ответ его прозвучал спокойно и твердо:
— Тебя и Барлыбая я знаю давно. Вы привыкли, чтобы люди склоняли головы и ползали перед вами на коленях. Я не из их числа. Пока жив, отсюда никуда не перекочую. Это мое последнее слово!
— Я уже сказал вам, уважаемый Боке, — неприкрытая ирония звучала в голосе Алдажара, — угодно ли вам будет прислушаться, или нет, но земли эти займут другие. Так велит нам чувство родства и гостеприимства.
Алдажар и Барлыбай поднялись с места. За баями потащилась и сопровождавшая их свита. Распрощались вежливо, оказывая знаки почтения Бокану, но в каждом слове и поклоне сквозила угроза.
Прошел день. Для старого Бокана это был день ожидания. Своим сыновьям он ничего не сказал. Где-то в глубине души еще таилась надежда, что баи не посмеют нарушить степные законы, что все это лишь пустые угрозы, и они хотят запугать его словами.
Ранним утром следующего дня старый Бокан был разбужен шумом и голосами, доносившимися снаружи.
Накинув чапан, старик осторожно, не желая будить сыновей, вышел из юрты. Многое повидал он на своем веку, но представшее его взору сейчас поразило: недалеко от становища, около небольшого островка, заросшего тальником, два рослых молодца развьючивали верблюдов, нагруженных домашним скарбом.
Взяв в руки посох, старый палуан медленно приблизился к пришельцам.
— Сынки, — голос его был тих и скорбен, — эти пастбища моего рода. Закон степи не позволяет занять это место.
Один из джигитов, повернувшись к нему, нагло ответил:
— Старик, разговор с вами был, и вы бы еще успели перекочевать на другое место. Там, вверху, земли намного больше.
Аксакал сделал к нему шаг и хрипло сказал:
— Я, кажется, предупредил этих шакалов, что моя семья не уйдет отсюда.
Не обращая внимания на старика, джигиты продолжали свое дело. Спокойствие оставило старого палуана и, размахивая палкой, он бросился к верблюдам. Несколькими ловкими ударами он разогнал их в стороны, затем пинками стал разбрасывать развьюченные вещи.
Джигиты кинулись на старика. Они пытались свалить Бокана, но былая сила еще не покинула его. Умелым ударом он оглушил одного и, повалив подножкой наземь другого, исступленно стал колотить его палкой. А потом схватил ком земли и в ярости запихал его парню в рот. Джигиту удалось, наконец, вывернуться и он, отплевываясь, бросился наутек. За ним, прихрамывая, кинулся и второй. Убегая, парни испуганно оглядывались.