— Я знаю, что Каражан с предложением аксакала не согласится. Как нам поступить, решать должны мы сами. Подумайте!
Воцарилась тягостная тишина. Для всех это было полной неожиданностью. Каждый был занят своими мыслями. Тажимурат и Саламат настороженно сидели, ожидая, что же произойдет дальше и какова будет их судьба, если эти люди не согласятся с предложением аксакала? Один из сидящих обратился с вопросом:
— Письмо подписано аксакалом? И послушают ли его представители власти?
На это Тажимурат ответил коротко:
— Письмо подписано и представителем власти.
Бокембай обратился к своим людям:
— Давайте поговорим, что будем делать дальше?
Никто не ответил. Все, чувствуя какую-то неуверенность, старались не смотреть друг на друга.
Наконец раздался голос:
— Боке, скажи сам, как нам лучше поступить? Мы полагаемся на твое решение. Верно я говорю или нет? — обратился он ко всем остальным.
— Правильно, правильно!
Бокембай призадумался, а затем сказал:
— Если полагаетесь на мое решение, то скажу, что я верю аксакалу и принимаю его предложение. Надоело скитаться в каракумских песках, быть причиной несчастий и горя многих безвинных людей. Лучше умереть, чем жить без чести и достоинства. Другого выхода у нас нет. В душе моей давно поселились сомнения. Мы хуже диких зверей. Зверь хоть чувствует себя здесь хозяином. А мы всего боимся, даже шевеления трав. Если вы не согласитесь со мной, оставайтесь здесь, а я вернусь домой. Что будет, то будет, согласен на все. Но думаю, что хуже, чем в банде Каражана, там не будет. Теперь слово за вами. Я вас слушаю.
Люди молчали, переглядываясь между собой. Ими овладело смятение. Один из парней вдруг зарыдал, упав лицом в землю:
— Кто же там нас ждет с распростертыми объятиями? Перестреляют нас всех там, как зверят.
Бокембай сердито посмотрел на лежащего:
— Дурак! Что же ты плачешь? Человеку голова дана для дум и размышлений. Слабость человеческая привела нас в лагерь Каражана. Твои слезы сейчас можно объяснить только растерянностью. Встань, дурак! Прекрати проливать слезы! Лучше подумай и скажи, что же будем делать дальше?!
Слова Бокембая отрезвляюще подействовали на всех остальных. Согласие вернуться было дано всеми.
Бокембай, выслушав каждого в отдельности, сказал:
— Друзья! Я не был вашим руководителем. Но случилось так, что среди вас я оказался старшим по возрасту. Если вы согласны вернуться обратно, то это должны сделать все из нашего рода и те, кто хочет к нам присоединиться. Я знаю немало людей, недовольных Каражаном. Они тоже пойдут с нами. Заблуждение или случай свели нас с байским сынком. Пришло время одуматься. Надо связаться со всеми остальными, рассказать им о письме аксакала и о нашем решении. Соберемся у сопок Сатпай и Бухарбай. Там мы и расстанемся с Каражаном. Его приближенным пока ничего не говорите. С Каражаном встречусь я сам и договорюсь, чтобы он тоже прибыл туда со своими людьми. Мы совершили большую жизненную ошибку: не нашли в себе силы вместе с народом бороться с врагами нашей Родины. Теперь мы должны добровольно сдаться и искупить свою вину.
Никто не возражал. И в тот же день все разъехались.
Сам Бокембай поехал с Тажимуратом и Саламатом. Они пересекли Мынбулак и через четыре дня были в стане Каражана.
Каражан, увидев новых людей, насторожился: «Что это за люди?»
Бокембай ему ответил коротко:
— Они из нашего рода. Приехали присоединиться к нам.
Больше разговоров о Тажимурате и Саламате не было. Бокембай сказал Каражану, что надо собраться и поговорить с людьми о планах на будущее. Договорились встретиться в местности Сатпай и Бухарбай. Каражан разослал своих людей известить остальных, а сам вместе с Жаилханом, Бокембаем, Тажимуратом и Саламатом выехал в назначенное для сбора место.
Каражан, разбивая банду на мелкие группы, с собой оставил наиболее близких и преданных людей, с которыми первым прибыл на место сбора между сопками Сатпай и Бухарбай. В течение недели стекались бандиты к становищу. Цель сбора для них была загадкой. Главарь с огорчением отмечал, что многих верных ему людей нет среди собравшихся: добывать пропитание, нападая на фермы, стало не таким уж безопасным делом. Чабаны были начеку и зачастую давали дружный отпор, засады, и пули оперативников проредили его «воинство».
В ожидании последних групп Каражан, стараясь поддержать воинственный дух среди «сардаров», как он называл примкнувших к нему джигитов, устроил состязание на меткость стрельбы. Мишенями послужили высохшие черепа овец и диких коз, белевшие среди камней. Сам он был отличным стрелком, каждый удачный выстрел встречался громом истошных выкриков его одичавших приспешников.