— Мать, что она говорит?
— Верные слова говорит ваша сестра. Лучше бы я родила лягушек, чем вас. Разве вы джигиты? В далекие времена много было врагов у казахских аулов. А настоящие джигиты на поле сражения защищали свой аул, свой край, свой народ. И сейчас много счастливых матерей гордятся тем, что сыновья стали героями в борьбе с врагами, А что я? Глубокой ночью, украдкой, пью чай с сыновьями, боюсь спокойно сидеть в своем собственном доме, наглухо завешиваю окна! Разве в этом моя радость? Нет, сыновья! Настоящие люди на жизнь смотрят открытыми глазами, а мы? Как после этого я могу сказать, что родила сыновей, а не лягушек?
Слова матери задели братьев. Воцарилась тишина. Время шло к утренней заре.
— Что же нам все-таки делать? — спросил Керейбай.
Не задумываясь, Дарига ответила:
— Явиться с повинной.
— Правильно говорит Дарига. Она лучше знает жизнь. Надо поступать так, как говорит она, — добавила мать.
Настало утро. Рустем устало сказал:
— Давайте немного отдохнем. Разговор продолжим днем. Нам нужно подумать.
Мать жалостливо смотрела на спящих сыновей и плакала:
— О, несчастные мои дети! Вы же совсем одичали!
Дарига, пока братья спали, приготовила им белье, одежду и вскипятила воду. Они проснулись к обеду, искупались, переоделись. К этому времени был готов и бесбармак. Мать была холодна с сыновьями и сидела с суровым видом.
Дарига сказала, разглядывая братьев:
— Вот сейчас вы похожи на людей. Ваши звериные шкуры я выбросила.
Рустем ответил:
— Сестра права. Я предпочитаю один день прожить человеческой жизнью, чем иметь год той звериной свободы.
Керейбай с ответом не торопился. Хмуро окидывая их взглядом, молча ел бесбармак.
Мать наблюдала за поведением сыновей. Когда перешли к чаепитию, она обратилась к ним:
— Что же вы все-таки решили?
— Мать! Неужели вам не жалко: ведь нас расстреляют там?! — тревожно обратился к ней Керейбай.
— Уверяю, что никто вас расстреливать не станет, — ответила ему Дарига.
— Я ей верю. Поступайте так, как она говорит, — повелительно повторила мать.
За дастарханом на короткое время вновь воцарилась тишина, каждый думал о своем. Тишину нарушила Дарига:
— Я понимаю, что вас разбирает страх. Вы слишком далеко зашли. Но поймите, что рано или поздно вы будете арестованы. Это будет еще страшнее. Тогда уже ничего не поправишь. Ваш переход в Афганистан — пустая затея. Сейчас самый правильный шаг — это добровольная явка с повинной. Другого выхода для вас нет. Если вы это не сделаете, считайте, что у нас с матерью никого нет. Правильно я говорю, мама? — обратилась она к матери.
— Правильно! — поддержала дочь Катыра.
Керейбай вновь спросил у Дариги:
— Ты уверена, что нас не расстреляют?
— Я узнала, что до вас еще кое-кто явился с повинной. Их не расстреляли. Они пошли на фронт, — ответила Дарига.
— Хорошо, мы согласны. Веди нас ты сама, куда нам надо явиться, — сказал ей Керейбай.
— Я вас повезу в Кзыл-Орду, к начальнику НКВД.
— Не знаю, сон это или явь, но сейчас я снова вижу своих сыновей, — сказала старая Катыра, — вы подарили мне право смотреть открыто людям в глаза.
Она вытянула полусогнутые руки ладонями вверх и произнесла: «О, аллах! Прости за грехи и ошибки. Дай счастливый путь моим детям! Аминь!» — заключила она и ладонями провела по лицу.
Стемнело. В квартире Молдабая стояла обычная тишина. Зинаида Галеевна занималась домашними делами, готовила ужин. Бабушка возилась с детьми. Молдабай в этот день уехал в командировку.
Вдруг раздался звонок. Зинаида Галеевна без всяких расспросов открыла дверь.
У двери стояла незнакомая симпатичная девушка.
— Пожалуйста, заходите, айналайын, — пригласила Зинаида Галеевна.
Незнакомка поздоровалась и вошла в квартиру. Зинаида Галеевна провела ее в столовую, усадила на диван. Села напротив.
— Мы из Кармакчи, к Молдабаю.
— Мужа сейчас нет. Он в командировке, но вы не волнуйтесь, можете говорить мне обо всем.
— Апай, хоть вы и в курсе дела, но мне очень неприятно начинать знакомство с вами по такому поводу. Наш великий Абай говорил, что стыд бывает двух видов. Стыд за других, и стыд за себя. Мысль Абая точна и верна. Мне стыдно за своих братьев, за их поступки и деяния, порочащие наш народ и общество.
Девушка, сбиваясь и не поднимая головы, продолжала:
— Мои два брата находились в банде. По поручению Молдабая-ага я поговорила с ними… Мама тоже на моей стороне. Братья здесь, со мной, что же нам делать?