Однако я знал, как надо обращаться с женщинами.
— Не надо портить себе глаза,— сказал я.— У меня нет оснований плохо думать о тебе, я убежден, что ты поступила так только потому, что.ничего другого тебе не оставалось.
Она приложила миниатюрный носовой платок к своим ресницам, чтобы вытереть несколько слезинок, и при этом выглядела она очаровательно. Не каждый день встретишь женщину, которой идут даже слезы. Ее пальцы обхватили мою руку.
— Никки,— пробормотала она,— я люблю тебя... Ты большой, сильный... Ты —- мужчина, и я чувствую, что могу доверять тебе. Если ты покинешь меня, я пропала...
— Хорошо,-— ответил я,— в таком случае мне нужна правда, только правда и ничего, кроме правды.
Она устало махнула рукой.
— Если у тебя нет желания обманывать меня, тогда расскажи мне все без утайки, и объясни, что такое для тебя Алекс...
— Алекс? Ты прав. Алекс — не брат мне. Как тебе это объяснить? Он — пасынок моего дяди, мой отец...
— Так я не пойму ни слова,— остановил я ее,— рассказывай все по порядку.
— Впервые я увидела его, когда мне было девятнадцать лет. Мой отец, занимаясь различными спекуляциями, потерял все свое состояние и взял меня с собой в Америку. Брат моего отца, дядя Макс, нашел там для него работу. Дядя был женат на разведенной венгерке, у которой от первого брака был взрослый сын — Алекс. Когда мой отец умер, я вернулась в Европу. Алекс приехал вместе со мной. Он организовал здесь небольшое дело и заботился обо мне. К этому времени мы находились в середине нашей первой большой любви.
— Неплохо,— сказал я сухо,— могу себе представить этот роман. Теперь он, вероятно, в менее приятной фазе, с тех пор как у Алекса появился интерес к скачкам.
— Да, именно так. Он потерял много денег, желая вернуть потерянное, залез в долги. В результате он ничего не отыграл и оказался кругом в долгах. Его дело закрылось, он попытался затеять новое, но ему ничего не удавалось! Не знаю, сможешь ли ты меня понять, но в чем-то я чувствую себя перед ним виноватой. И именно в его неудачах, потому что ради меня он отказался от прежней очень хорошей и выгодной для него службы в Америке. Так не могло дальше продолжаться. Он хотел покончить с собой. К этому времени я уже работала секретарем и познакомилась с Полем Бервилем. Он был очень богат. У меня в моем тяжелом положении оставался один выход — согласиться на его предложение. Ну, теперь ты все знаешь...
— Меня интересует, как ты объяснила Полю свои отношения с Алексом?
Элиан встала, достала рюмки и бутылку ликера. Разливая ликер, она отвечала на мои вопросы.
— Поль и Алекс хорошо понимали друг друга. Разумеется, Поль и все наши знакомые были убеждены, что Алекс — мой брат. Первое время Поль не сомневался в этом.
— А позже?
— Позже, приблизительно недели за две до смерти, Поль получил анонимку. Он показал ее мне и спросил, что я об этом думаю. В письме было написано все. Однако, сверх ожидания, Поль спокойно принял мои объяснения. Он признал справедливым, что перед замужеством я предупредила его, что не чувствую к нему ничего, кроме дружеского расположения. И он поверил мне, когда я, теперь уже, сказала ему, что большая любовь, которая была у нас с Алексом, погасла.
Я сделал добрый глоток ликера. Да, это была весьма чувствительная история, но насколько она правдива? В таких случаях я никогда не забывал, что для того, чтобы заставить проглотить ложь, ее топят в большом количестве мелких правдивых фактов. Мне очень хорошо был знаком этот трюк.
Внешняя чистота и невинность Элиан заставляли меня задавать себе вопрос: способна ли она лгать?
Я вытащил сигарету и стал медленно выбивать ее о портсигар. «Только не будь ребенком,— подумал я,— где ты видел женщину, не способную на ложь?»
— Ну, будем считать, что все хорошо. Но я не могу понять, почему ты раньше не рассказала мне этого?
Она поставила свою рюмку.
— Ну, подумай, Никки. Мы едва знакомы. Полиция считает, тебя убийцей, и вдруг я тебе все рассказываю! Первое, что сделал бы каждый на твоем месте, это тотчас же уведомил бы полицию и навел бы её на меня. Рассказать, что последнее время Бервиль ссорился со своей женой, потому что она обманывала его с любовником, выдавая того за брата, к чему бы все это привело?
— Стоп! Ни тебе, ни Алексу полиция ничего не сделала бы. Ведь вы в вечер убийства сидели за ужином вместе с доктором Сараултом и никто из вас не выходил из квартиры.
— Да, конечно, об этом я не говорю, но все же я боялась, что в дело могли вмешаться газеты, репортеры, всюду сующие свой нос и ищущие возможности порыться в грязном белье... Ведь это было бы ужасно!
— А,.вот как! Я об этом и не подумал.
Действительно, женщины больше всего боятся скандала, даже больше, чем реальной опасности.
— И потому ты плохо спала и выглядишь такой разбитой?
Она вертела в пальцах рюмку, задумчиво глядя на нее, и затем как-то обессиленно произнесла:
— Вчера вечером около одиннадцати мне позвонила неизвестная женщина. Она знала все: об Алексе и обо мне. Она заявила, что я не получу ни одного су из состояния Поля. Я спросила — почему? Она ответила: «Потому что вы не доживете до конца недели».
Элиан уткнулась лицом в ладони и прошептала:
— Помоги мне, Никки, сделай что-нибудь...
«Ого! — подумал я.— Это уже слишком!»
Я встал и принялся расхаживать по комнате.
— Разумеется, ты не имеешь ни малейшего представления о том, кто была эта женщина? — спросил я.
Элиан отрицательно покачала головой.
— Можешь ты вспомнить ее голос?
— Это был глубокий грудной томный голос.
— А-а-а...— Я остановился.
Элиан встала и подошла ко мне. Она прижалась, положив мне руки на плечи, и попросила:
— Останься у меня. Не бросай меня одну. Если ты должен идти, то скажи мне по крайней мере, как я могу найти тебя.
Я легонько отодвинул ее от себя, подошел к столу и сунул сигареты в карман. У меня не было ни малейшего желания оставаться здесь.
— Адрес тебе ничего не даст, поскольку я все равно не бываю дома. Кроме того, я не хочу, чтобы его нашли у тебя. Это доставит тебе неприятности.
Ее тонкие пальцы нервно крутили золотую брошь на кимоно. Ироническая улыбка появилась на губах.
— Вот какие вы, мужчины! Всегда разыгрываете сильных героев, а когда доходит до дела, оставляете беспомощную женщину одну. Я не думала, что ты такой же, как и другие...
Она с разочарованным видом проводила меня до прихожей.
— Не беспокойся, делай то, что можешь,— сказал я.
— А что я могу? Это ты мне можешь сказать?
— Одну минуту,— проговорил я.— Значит, неизвестная женщина позвонила тебе вчера и сказала, что против того, чтобы ты получила хоть одно су из состояния Бервиля? И потому хочет тебя убить?
— Да,— кивнула Элиан.
Она не могла понять, к чему я клоню.
— О’кей! — продолжал я.— Тогда иди, ложись спать и пусть тебе приснится сладкий сон. Отныне ты в безопасности, с тобой ничего не случится, причина беспокойства отпала. Потому что ты все равно не получишь ни одного су из состояния Поля. За два дня до смерти он составил новое завещание.
Я насмешливо улыбнулся, повернулся и оставил ее с раскрытым ртом. Закрыв за собой дверь, я, насвистывая, стал спускаться по лестнице. У меня было такое чувство, что хотелось самому себе пожать руку.
На улице продолжал идти снег, но снежинки стали тяжелыми и мокрыми и на земле превращались в грязную кашу, которую мчавшиеся автомобили разбрызгивали на брюки пешеходам. Защищаясь от холода, я поднял воротник плаща и бесцельно побрел по улицам.
Я не представлял, что буду делать дальше. И в то же время твердо знал, что наступило время что-то предпринять. .Необходимо поджечь фитиль, чтобы вызвать взрыв. Но где, как и чем? Этого я не знал. У меня складывалось такое впечатление, что я в сотый раз иду на ощупь той же дорогой, снова и снова прохожу мимо скрытого входа и не могу его найти. Во мне медленно поднималось чувство раздражения.