Зал аэропорта переполнен. Одетые по-европейски афганцы (это, как сообщает мне таможенник, — купцы, помещики и чиновники), служившие при прежней администрации, покидают страну. Они не признали новую власть, а та не препятствует их выезду. Вывоз вещей ни по весу, ни по количеству не ограничен. Введена лишь предельная сумма иностранной валюты — не более трех тысяч долларов, а также драгоценностей — стоимостью до десяти тысяч на одного человека. Не так уж и мало, если учесть, что многие из отъезжающих имеют счета в зарубежных банках. Замечу, когда в соседнем Иране в феврале 1979 года пришли к власти исламские фундаменталисты, то ни валюты, ни драгоценностей они не разрешали вывозить. Все, что отъезжающие имели при себе, даже обручальные кольца и женские украшения, отбиралось.
Таможенные и прочие формальности заняли немного времени. И вот я на шумной привокзальной площади, забитой «волгами», «тоётами», «фордами», «фольксвагенами». Автострада, обсаженная кипарисами, пирамидальными тополями, ведет в город. Несколько минут езды — и слева показались здания микрорайона, в сооружении которого участвовали наши специалисты. По правую руку идут глинобитные дувалы-заборы, за которыми виднеются жилые дома.
Революционные события наложили свой отпечаток на облик и жизнь города. Ограды и стены домов сплошь оклеены лозунгами, приветствующими Апрельскую революцию, портретами Нур Мухаммада Тараки, призывами поддержать политику народного правительства. Красные флажки на капотах автомашин, на дугах лошадей в упряжках. В толпе, заполнившей улицы, юноши и девушки. вооруженные винтовками и автоматами, а в их стволах горчат веточки роз. Из динамиков на электрических столбах, а то и просто на деревьях, доносятся марши.
На обочине шоссе перед въездом на площадь Пуштунистан уткнулся в кювет бронетранспортер, развороченный снарядом. Возле него, разложив на сорванной дверце свой нехитрый инструмент, восседает уличный парикмахер. Он подстригает бороду осанистого вида таджику в засаленном полосатом халате.
Возле «парикмахерской» пристроился торговец морковным соком. На лотке механическая соковыжималка. Подходят прохожие. Торговец заправляет в машинку морковку, энергично крутит ручку — в стакан, который даже не ополаскивается, льется оранжевого цвета сок. Затем из проржавленного ведра, прикрытого сверху мешковиной, достаются кусочки битого льда и добавляются в стакан. Над торговцем и прохожими крутятся тучи зеленых мух. Меня берет оторопь. Люди же спокойно пьют стакан за стаканом морковный сок, вытирая потные лица.
Сворачиваем на улицу, ведущую к гостинице «Кабул отель». Над входом — огромный транспарант. На языках дари и пушту выведено: «Соотечественники! Будьте бдительны! Враг не дремлет. Защитим завоевания Апрельской революции, избавившей нас от тирании, бесправия и нищеты. Сплотимся вокруг Народно-демократической партии!»
Возле входа — стенд с расклеенными распоряжениями Революционного совета и правительственными постановлениями. Выделяется приказ военного коменданта Кабула, призывающий население соблюдать порядок в вечернее и ночное время, когда вступает в действие комендантский час.
Неподалеку от гостиницы прохаживается армейский патруль. Он охраняет гостиницу, где сейчас проживают в основном иностранцы, и государственный банк, расположенный наискосок, на другой стороне улицы. Меры предосторожности нелишние. В последние дни активизировались разного рода бандиты. Они ограбили ювелирный магазин, принадлежавший индийскому торговцу, совершили налет на кассиров, везших зарплату сотрудникам министерства сельского хозяйства, стреляли по машине, в которой возвращался с митинга секретарь Кабульского горкома НДПА Наджибулла.
Левое крыло гостиничного здания, где располагались службы авиакомпании «Ариана», повреждено. В него угодила ракета, выпущенная даудовской гвардией во время штурма восставшими дверца. Рабочие, одетые в характерные для пуштунов длиннополые серые рубахи и широченные шаровары, приставив к стене деревянные лестницы, заделывали пробоины, заменяли обугленные рамы окон и витрин. На крыше, стуча молотками, переговаривались кровельщики.
В самой гостинице мало что изменилось с тех пор, как я был здесь последний раз — осенью 1973 года. Лишь в холле на стене, примыкавшей к ресторанному залу, где раньше красовался портрет короля в позолоченной раме, а затем Дауда, теперь вывешен огромный туристический плакат: красивая афганка на фоне сверкающих на солнце вершин Гиндукуша. Но, как и прежде, по всей длине коридора стоят большие медные вазы с букетами роз, на стенах висят копии миниатюр знаменитого гератского художника XV века Бехзада.
Ко мне подходят мои старые знакомые — служащие гостиницы, поздравляют с приездом. Меня усаживают за низкий столик, подают чайник с зеленым ароматным чаем, тарелку с абрикосами, вяленым изюмом, засахаренными орешками. Говорят, что в гостинице проживали советские журналисты, но буквально на днях уехали.
Служащие делятся новостями. Рассказывают, что прежнего владельца гостиницы, которого все ненавидели за грубость — иногда он избивал подчиненных палкой и хлыстом, — уже нет. Власти арестовали и отдали его под суд. Хозяин оказался замешанным в контрабанде наркотиками, был связан с международной гангстерской организацией, действовавшей в Пакистане, Индии, Иране и Афганистане. При аресте у него обнаружили дюжину пластиковых пакетов с героином, а также с драгоценными камнями — рубинами, аметистами и гранатами. Арестован был и его посредник, которого в уголовном мире именуют «рикшей». В задачу этого посредника входила нелегальная перевозка наркотиков и драгоценностей.
Уже значительно позднее я узнал от советских коллег, что бывшему владельцу гостиницы удалось сбежать из тюрьмы, перебраться в Пакистан. Обосновался он в Карачи, стал совладельцем крупной торговой фирмы, приобрел земельные участки в провинции Синд. Кончилось тем, что его пристрелили компаньоны по подпольному бизнесу.
Так уже повелось, что, когда я приезжал в Кабул, мне всегда помогали в работе тассовские коллеги. Поэтому и теперь я прибег к их помощи. Шефство надо мной взял недавно прибывший в Кабул молодой корреспондент Леонид Бирюков, в совершенстве владевший языками пушту и дари. Взялся помогать также мой давний знакомый Валентин Гаврилин, отдавший этой стране более двадцати лет своей беспокойной жизни в качестве представителя нашего ТАСС.
В этот раз он, как и я, приехал на короткий срок. Работать мы начали вместе. Составили план интересующих нас встреч и поездок. В отделе печати министерства иностранных дел, куда мы направились, чтобы получить содействие в работе, целое столпотворение. В Кабул приехали более пятидесяти иностранных журналистов. В приемном зале, отделанном мрамором, шум, табачный дым. Заметную группу составляют японские корреспонденты, оснащенные самой разнообразной магнитофонной, телевизионной и радиотехникой. Они не теряют времени даром. Сохраняя на лице обворожительные улыбки, шныряют но коридорам, стремятся попасть в рабочие кабинеты, хватают за руки служащих и снимают на пленку все, что попадается им на глаза.
Довольно бесцеремонно ведут себя их американские, английские и западногерманские коллеги. Они тоже стараются проникнуть в рабочие кабинеты министерства, говорят, что им некогда, требуют, чтобы их немедленно принял Тараки. Требуют они также, чтобы их допустили в тюрьму, где содержатся арестованные контрреволюционеры, или же на очередное заседание правительства либо Революционного совета.
В зале появляется представитель отдела печати. Подождав, пока стихнет шум, он говорит, что афганское правительство приветствует зарубежных журналистов и рассчитывает на их объективность и правдивость в освещении перемен, происходящих в стране. Никаких специальных аккредитационных карточек выдаваться не будет. Для этого нет ни времени, ни возможностей, так как примерно половина чиновников, служивших при прежнем режиме, покинули министерство, не желают сотрудничать с новой властью.
Затем он говорит, что журналисты могут сами встречаться с теми, с кем пожелают, они имеют право обращаться в любые министерства или организации — вплоть до Совета министров и Революционного совета. Распоряжение по этому поводу дано. Однако в случае поездок по стране корреспонденты должны накануне отъезда из Кабула поставить в известность отдел печати МИД, а по прибытии на место явиться в административный центр населенного пункта или же в представительство службы национальной безопасности.