Налаживая хозяйственную жизнь, Абьяни, ставший также секретарем провинциального комитета НДПА, выдвинул на руководящие должности людей, преданных делу революции. По его предложению директором национализированного шерстоткацкого комбината стал мастер этого предприятия И. Каргар, в прошлом подпольщик. Под ею руководством комбинат начал наращивать производственные мощности и приносить государству прибыль. СССР оказал помощь этому предприятию, поставив нужное оборудование.
…Но вернемся к весенним дням 1973 года. Утром покидаем Кандагар с таким расчетом, чтобы засветло добраться до Герата. Серая лента шоссе потянулась вдоль аккуратно возделанных полей и садов. Постепенно пейзаж изменился, мы проезжали безжизненные каменистые степи, переходящие на горизонте в горные отроги. То была знаменитая Дашти-марго — пустыня Смерти, не раз описанная в путеводителях и произведениях афганских и иностранных авторов.
До сооружения автострады здесь пролегала ухабистая караванная дорога, по которой с трудом передвигались машины, доставлявшие нефть, рис, соль и другие товары из Ирана. Без запаса воды люди не решались двинуться в путь. Пыльные бури грозили смертью путешественникам. А сейчас несешься по автостраде со скоростью километров сто в час и даже не представляешь себе тех тягот и страхов, которые выпадали на долю былых путников.
— Посмотрите! — восклицает шофер, притормаживая машину. — Это же мираж!
Я впервые сталкиваюсь с таким явлением, хотя не раз пересекал эти пустынные места. В добела раскаленном воздухе вижу где-то впереди накатывающиеся на песчаный пляж волны. Они светло-синие и даже переливаются на солнце всеми цветами радуги. Немного в стороне пальмы. Не верится, протираю глаза — та же картина. Делаю несколько фотоснимков. Проявив позже, я не обнаружу на них ничего из увиденного. Полюбовавшись, трогаемся дальше. И вдруг видение пропадает. Впереди лишь серая лента асфальта, залитая солнцем. «В наших местах миражи довольно часто бывают, — замечает водитель. — Я однажды видел огромное озеро, по берегу которого ходили слоны».
Наша «Волга» то и дело обгоняет местные автобусы и грузовики. Борта и кузова ярко размалеваны. Каких только картин не увидишь на них. Лев, раздирающим косулю, плавающие лебеди, индийские красавицы, орлы и фантастические сады. Шоферская кабина, в которой сидит не менее трех человек, украшена, как новогодняя елка, серебристой бахромой, куколками. С ветрового стекла смотрят цветные снимки блондинок из иностранных журналов.
Непременный атрибут каждой машины — человек в обтрепанной одежде, прилепившийся где-то позади кузова на приступочке. Это — килинар, помощник шофера, порой мальчуган. Его мечта — стать водителем. Круг обязанностей у него обширный. Он сторожит, моет и убирает машину, загружает ее, если работает на грузовой. Собирает пассажиров, если это пассажирская. Днем и ночью, в жару и в стужу он при машине. В поездке килинар всегда позади кузова. Машина поднимается в гору — он бежит за ней с чурбаном в руках, чтобы вовремя подложить его под колеса, если откажут тормоза. А тормоза на афганских машинах часто в неисправном состоянии. Не позавидуешь судьбе килинара. Сколько их срывается в пропасть, получает увечья, гибнет, когда машину заносит в горах на поворотах, когда она резко тормозит.
Вот наконец перевал Чере. Здесь царит прохлада. Сабурхан, владелец небольшой чайханы, приютившейся в роще под скалой, приглашает отдохнуть. Он подает курагу и кислое молоко, пышные ячменные лепешки.
— Я строил эту дорогу, — гордо говорит он, — работал с русскими более трех лет, у меня было немало друзей. Правда, они давно возвратились на родину, но я их всех помню. Вы случайно не знаете, как живут Гриша и Николай?..
Снова в путь. Дорога пошла вниз, и вскоре вдоль нее потянулись низкорослые, не более пяти метров высотой деревья с довольно жесткой на вид темно-зеленой кроной. Деревья, не образуя ни зарослей, ни густых рощ, протянулись почти до кромки надвигающейся пустыни. Это неприметное на вид дерево, растущее в предгорьях, мне приходилось видеть на плантациях под Мазари-Шарифом, Саманганом и Джелалабадом, в Бадахшане и Нуристане. Это — фисташка, дерево удивительное.
Оно интересно тем, что исключительно живуче в условиях безводья. Вместе с тем оно и водосос, расходующий за летний сезон примерно 20 тонн воды. Но откуда же берет это дерево воду, каким образом? Оказывается, дерево имеет два яруса корневой системы, которые трудятся поочередно, в зависимости от сезона. Верхний потребляет воду весной и зимой, а нижний обеспечивает дерево влагой осенью и летом. Корни этого дерева уходят на глубину до 10 метров, а в стороны — свыше 20 метров. Па особенность и позволяет фисташке обеспечивать себя водой в достаточном количестве. Дерево является и надежным средством против оползней, смещения пород в предгорьях, что, кстати, используется дорожниками. Они стараются не вырубать эти деревья, растущие вдоль трассы, если, конечно, своей корневой системой они не вредят покрытию.
Ядро ореха афганцы используют в пищу в сыром и жареном виде, в кондитерской промышленности. Фисташка, кроме того, дает ценную смолу и древесину для мебельщиков, дубильные вещества для кожевенников и танин для фармацевтов. Дерево долговечно — живет до 300 лет, а то и дольше. Оно более живуче, чем саксаул, который, казалось бы, побил все рекорды неприхотливости.
Горы остались позади. Вновь стало жарко. По сторонам пошли, словно оплавленные, разбросанные по пустыне серые валуны. В машину врывается поднятая ветром песчаная пыль. Выставишь руку — в нее вонзаются горячие песчинки.
На горизонте замаячили каменные строения, обрамленные зеленью деревьев. Мы подъезжаем к городу, которого до недавнего времени не было на географической карте Это Фарах-Руд, небольшой городок с современной архитектуры зданиями. Путника ждет здесь большая комфортабельная гостиница, плавательный бассейн, наполняемый родниковой водой из глубоководного колодца. Тут же станция технического обслуживания автомобилей и бензозаправочная колонка. Немного в стороне несколько мотелей, где всегда многолюдно.
Земли вокруг города пустынны и бесплодны. Им нужна вода. Предания свидетельствуют, что еще сравнительно недавно это был цветущий край с широко разветвленной оросительной системой. Крестьяне выращивали пшеницу и рис, разводили сады и бахчи. Край славился ситцевыми тканями с устойчивыми красками, коврами и гончарными изделиями. Нашествие орд Чингисхана, сопровождавшееся разрушением водоемов, плотин, каналов, уничтожением домов и садов, массовыми убийствами жителей, превратило край в мертвую зону, которую поглотила пустыня, засыпав его песком. Правительство революционного Афганистана разработало долгосрочную программу возрождения края, которая предполагает сооружение плотин, орошение засушливых земель водами реки Герируд.
…Еще задолго до Герата на горизонте в синей дымке возникают минареты. Поднимаемся на поросшую соснами, пирамидальными тополями и кипарисами возвышенность, чтобы полюбоваться панорамой этого древнего, легендарного города. К нему ведет дорога, прячущаяся под кронами громадных деревьев.
Это действительно город-сад, раскинувшийся в центре плодородной долины Герируда. Здесь всегда тепло, зима мягкая, лишь в декабре по ночам на короткое время арыки подернутся тонкой ледяной коркой, которая с первыми же лучами солнца растает. И пожалуй, в выращивании фруктов и ягод он обогнал Кандагар. Особенно много здесь винограда. Лозы его увили дома, дувалы беседки при чайханах. Изюм из этого винограда — один из лучших в мире.
Главная улица пересекает город с запада на восток На ее перекрестках полицейские, взобравшись на деревянные тумбы, пытаются регулировать движение. Куда там! Автомашины и верблюды, ишаки и лошади, велосипедисты — все торопятся, словно на пожар, не обращая никакого внимания на регулировщика, создавая пробки и заторы. Посмотрит регулировщик на весь этот транспорт, плюнет со злости и направится в чайхану пить чай, а заторы и пробки, глядишь, сами рассосутся. Улица похожа на больший сквер. Вдоль нее высажены тысячи кустов благоухающих роз. Здесь немало особняков европейского типа.