Потом добавляет:
— Нашему губернатору не нравится, что люди слушают советские передачи. Но запретить невозможно. Муллы тоже разводят руками: ничего, мол, не поделаешь. Они сами, кстати, слушают эти передачи, хотя прихожан и убеждают не делать этого.
Сам Махмуд-хан здесь недавно — всего четыре месяца, как приехал из Кабула, получив назначение на должность помощника губернатора. Занимается в основном делами, связанными с развитием туризма в Бадахшанском крае. Признается, что дела идут неважно. Нет приличных отелей, плохие дороги, никто пока не задумывается об издании туристических справочников. Нужны большие вложения.
Собеседник говорит, что Файзабад в переводе означай «Город, осчастливленный благодатью». Видимо, это название получил он за красоту здешних мест, которые славятся фруктовыми садами и неповторимыми горными пейзажами, но главное — запасами ценного поделочного камня — лазурита. О нем, кстати, упоминает в своих записках знаменитый итальянский путешественник Марко Поло.
Файзабад, основанный в середине XVII века, вел активную торговлю с такими известными торговыми центрами, как Пешавар, Яркенд и Кашгар. При эмире Абдуррахмане, этом жестоком правителе XIX века, отсюда совершались набеги на районы памирских таджиков. До сих пор сохранились каменные с зарешеченными окнами строения, где содержались невольники, которых потом продавали в арабские страны и в Южную Азию.
— Это прошлое, — замечает Махмуд-хан, — а сегодня Файзабад — центр края, у которого большое будущее. Здесь база геологов, отряды которых работают во многих районах. Большие надежды возлагаются на оросительную систему в долине реки Кокча.
Собеседник говорит о том, что в двадцатых годах эти места посетил выдающийся советский ученый Николай Иванович Вавилов, исколесивший весь Афганистан в поиска, центров происхождения культурных растений. В сопровождении всего лишь нескольких афганских солдат и проводников он совершил трудный и опасный путь, которым не ходил еще ни один иностранец. Ученый перевалил Гиндукуш и прошел неизвестными тропами без карт нынешний Нуристан. Это более пяти тысяч километров горных дорог, знойных пустынь. Это пять месяцев жары и холода, пыльных бурь. Опасности поджидали на каждом шагу. Вавилов собрал большой научный материал, открыл новые группы пшениц, выяснил происхождение ржи из сорняков.
— Говорю это потому, — замечает Махмуд-хан, — что мой брат в прошлом году уехал в Советский Союз и учится сейчас в Воронеже, станет агрономом. Для него советский ученый — идеал исследователя и человека. Я тоже читал о нем, восхищаюсь его мужеством.
В разговор вступает хозяин гостиницы. Его мечта — сделать своего сына врачом. Хорошо бы, конечно, ему получить образование в СССР. Ох, если бы сын стал таким же специалистом, как тот русский доктор.
На следующий День Махмуд-хан пришел за мной пораньше.
— Познакомлю вас, — сказал он, с одним гранильщиком камней. Очень искусный мастер, ему около семидесяти. Но зрение великолепное, а главное — руки. Не успеет прикоснуться к камню, как тот превращается в драгоценность. Пойдемте, не пожалеете.
Вначале мы поехали в полицейское управление. Там в нашу машину сел сержант с металлической коробкой, в которой лежали необработанные камни лазурита. Мне объяснили, что по существующему закону залежи этого камня являются собственностью государства. Добыча его частным образом, без ведома властей, запрещена. Минерал каждое утро доставляется мастеру на дом, а вечером готовая продукция и остатки сырья забираются властями. Таков порядок, которого придерживаются все гранильщики.
— Впрочем, — замечает Махмуд-хан, — этот закон нередко нарушается. Есть люди, которые тайком добывают этот драгоценный минерал, а потом где-то его гранят или тайком через контрабандистов сбывают за границу, на Запад. Законы законами, а жизнь жизнью.
В лавках чуть не все торгуют драгоценными камнями — в обработанном виде и натуральном. Никто не спрашивает торговца, каким образом камни очутились у него. Торговцы всегда докажут, что товар приобретен ими законно, если, конечно, кому-то придет в голову проверить лавки.
Самый сильный аргумент у торговца — бакшиш, перед которым редко кто устоит. Бакшиш — это взятка, подкуп и откуп. Как таран, бакшиш открывал двери в учреждения, помогал продвигаться по служебной лестнице, оформлять выгодные сделки.
Бакшиш может даваться деньгами, в форме движимой и недвижимой собственности. Это может быть лошадь или барашек. Таможенник, скажем, просматривая багаж приехавшего из-за рубежа афганца, не имеющего дипломатического паспорта, мог, указав на понравившуюся ему вещь, сказать: «бакшиш» — и она немедленно становилась его собственностью. Спорить было невозможно, тем более уличить таможенника во взяточничестве — вся таможенная служба стала бы на защиту своего коллеги. И тогда незадачливому пассажиру несдобровать.
Неудивительно, что чиновники, занявшие ту или иную должность, в течение сравнительно короткого времени обогащались — они становились собственниками домов, земель, делали вклады в иностранные, предпочтительно швейцарские банки. Газеты приводили потрясающие примеры. Так, один чиновник, имевший отношение к выдаче лицензий на ввоз тракторов из-за рубежа, заработал на бакшишах только за четыре года сумму поистине астрономическую: при его скудном жалованье за эти деньги ему нужно было бы работать не меньше 250 лет!
Но я несколько отвлекся. Подъезжаем к мастерской — типичный афганский глинобитный домик, лишь с зарешеченными окнами, выходящими во двор. Загоняя двух здоровенных овчарок в конуры, суетится старик. Стеганый полосатый халат, на голове тюбетейка.
Здороваемся. Мастер предлагает отведать по чашке зеленого чая. Охотно пьем — нельзя отказать, обидится старик. Потом ведет к себе в мастерскую, небольшую комнатушку, куда проникает дневной свет из зарешеченного окошка.
Мастер выбирает из коробки небольшой камешек. Внешне он невзрачен. Увидишь такой, валяющийся на дороге, и не обратишь внимания. На изломе проступают тоненькие фиолетовые жилки. Сквозь увеличительное стекло мастер внимательно рассматривает камешек, удовлетворенно кивает головой. Теперь можно начать его гранить и шлифовать. Чтобы этот камень засиял, стал драгоценностью, надо над ним по корпеть целый день. Работа кропотливая.
В углу шлифовальный станок — довольно простое приспособление, состоящее из вала, укрепленного с помощью двух подшипников, махового колеса с одной стороны и шлифовального камня — с другой. Старик нажимает на педаль и, уже не обращая на нас никакого внимания, приступает к обработке минерала.
Вечером вновь приезжаем к мастеру. Старик открывает небольшую коробку — в ней лазуритовый кулон, напоминающий каплю длиной сантиметра в три. В таинственной синеве проступают, словно веселые искорки, золотистые вкрапления.
Интересуюсь, сколько мастер получит за работу. Тот отвечает, что заплатят примерно пятьдесят афгани — это немногим больше одного доллара.
— А какова примерно цена этого изделия в ювелирной лавке?
— Не менее полутора тысяч афгани, если, конечно, его оправить в серебро. А в золоте еще дороже.
— А сколько получил старатель, обнаруживший минерал?
— Пять афгани за корзинку, не больше.
Чувствуется, что Махмуд-хану не нравится этот разговор присутствии полицейского сержанта. Он смотрит на свои часы.
— Нас ждет на ужин заместитель губернатора, человек довольно пунктуальный, — говорит он. — Надо торопиться.
Славящийся на весь мир афганский лазурит имеет самые различные оттенки — от индиго до светло-голубого. В древние времена он ценился дороже золота, бирюзы. «Небесным камнем» называли его, знаком «божественного происхождения». Считается, что добыча лазурита в Бадахшанском крае началась еще пять тысяч лет назад. Месторождения, расположенные в труднодоступном ущелье Сарысанг, тянущемся на десятки километров вдоль высоченных горных кряжей, дают высшие сорта лазурита. Зороастрийские жрецы придавали ему магическое значение. Буддийские монахи украшали лазуритом статуи Будды в храмах. Бадахшанский край славится также и аметистами, известными в Афганистане под названием «Лал-е-Бадахшан». Лазурит и аметист популярны в народе, и упоминание о них можно встретить и стихах поэтов Ирана и Афганистана. С давних пор живописцы изготовляли из лазурита, размельченного в порошок, ультрамариновые краски. Они не блекнут, столетиями, охраняют цвет и свежесть.