— Биография проста, — улыбается собеседник. — Родился в мае 1935 года. Окончил общеобразовательный лицей, затем экономический факультет Кабульского университета. Революционной деятельностью стал заниматься еще в студенческие годы. Участвовал в работе учредительного съезда НДПА, состоявшегося 1 января 1965 года. Тогда же был избран членом ЦК НДПА. С июля 1977 года — член Политбюро ЦК партии. Сейчас возглавляю министерство планирования. Ну а теперь задавайте вопросы по существу.
Султан Али Кештманд аккуратно записывает в блокнот мои вопросы. Затем начинает рассказывать.
Апрельская революция, говорит он, закономерное явление в жизни афганского общества, долгие годы страдавшего под игом монархического, а затем и даудовского деспотизма. Архаичные отношения, господствовавшие в политической, социальной и национальной областях, коррупция и бездействие правящей элиты тормозили развитие производительных сил, обрекали страну на отставание. И если бы не Советский Союз, Афганистан никогда не смог бы заложить основы энергетики, химии, машиностроения, построить серию научных и учебных комплексов, как, например, столичный Политехнический институт, наладить подготовку национальных кадров у себя и за рубежом. При содействии СССР построена сеть автострад, хозяйственное значение которых трудно переоценить.
Жизненный уровень афганского народа оставался одним из самых низких в мире. Годовой доход на душу населения едва превышал сто долларов. Средняя продолжительность жизни не достигала сорока лет. Неграмотность почти поголовная. Болезни и недоедание косили людей. Многие передовые афганцы, бывая в республиках Средней Азии, которые шестьдесят лет назад находились на одинаковом с нашей страной уровне развития, с горечью говорили о том, как Афганистан отстал от соседей.
В тяжелые годы монархии правители всячески разжигали противоречия между народами страны. Узбеки, белуджи, хазарейцы, туркмены, таджики и другие этнические меньшинства подвергались дискриминации во всех областях жизни.
В афганских деревнях бедняки нередко вынуждены были продавать своих детей феодалам в уплату за долги. Одна из комиссий ООН, посетившая летом 1967 года ряд афганских провинций, отмечала в своем отчете, что бесправие, а также социальное и экономическое неравенство в стране превзошли все возможные пределы для цивилизованного мира.
Представьте себе, с горечью продолжал собеседник, такую картину: 5 процентов самой зажиточной части общества владели 55 процентами пахотных земель. На остальные 95 процентов населения приходилось лишь 45 процентов площадей, к тому же обычно неорошаемых. Обработка земель велась в основном примитивными способами. Урожаи пшеницы, ячменя и риса низкие. Издольщина — эта сложившаяся веками грабительская система эксплуатации — оставалась без изменения вплоть до Апрельской революции.
С. А. Кештманд прерывает рассказ и замечает:
— Если у вас возникнет желание более подробно ознакомиться с проблемами развития сельского хозяйства нашей страны, то рекомендую непременно обратиться к министру сельского хозяйства Салеху Мухаммаду Зерайю. У него есть интересные материалы, в том числе и по намечаемой земельной реформе. Могу помочь устроить с ним встречу.
Благодарю С. А. Кештманда, говорю, что хотел бы встретиться и с Зерайем. Разговор продолжается.
Крупные землевладельцы, как правило, сами не вели хозяйство. Они предпочитали сдавать землю в аренду крестьянам. Укоренившаяся практика краткосрочной аренды — от одного до трех лет, высокая арендная плата, достигавшая иногда 60 процентов урожая, не побуждали арендаторов делать капиталовложения в земледелие. Помещики не стремились строить крупные оросительные сооружения. Дешевый труд батраков и издольщиков и так приносил им большой доход. Все это тормозило развитие производительных сил, обрекало сельское хозяйство, дававшее более 60 процентов валового национального продукта, на застой.
В результате из года в год уменьшалось производство сельскохозяйственных продуктов на душу населения. Например, сборы пшеницы — основной продовольственной 18 культуры, под которую отводилось 26 процентов обрабатываемых земель, за 1967–1972 годы сократились на 8 процентов. В стране ежегодно не хватало около 300 тысяч тонн пшеницы.
И вполне естественно, что глубокий кризис, царивший и сельском хозяйстве, обернулся небывалой катастрофой в 1970–1972 годах, когда страну постигли затяжные стихийные бедствия: летом — засуха, зимой — морозы с сильными ветрами. От бескормицы пало более трети скота, население осталось без хлеба и других продуктов. Люди умирали от голода. В зимние стужи трупы умерших подбирали на улицах Кабула, Мазари-Шарифа и других городов. В те годы, спасаясь от голода, в Иран эмигрировало более полумиллиона человек, около 300 тысяч афганцев переселились в Пакистан. Этих людей официально зарегистрировали власти тех стран, а сколько человек не были внесены в списки беженцев!
Афганская деревня оскудевала, разорялась. Средства, выколачиваемые из деревни, направлялись только в сферу обращения. Это приносило феодальным и торгово-ростовщическим слоям огромные прибыли и в то же время вело к разрушению производительных сил страны, усугубляло и без того тяжелое положение крестьянской бедноты. Подсчитано, что примерно 80 процентов крестьянских тружеников вечно находились в долгу у ростовщиков, выплачивая порой за ссуду 200–250 процентов. А представители феодально-помещичьих кругов и крупной буржуазии, заседавшие в парламенте, тормозили или просто срывали принятие тех законопроектов, которые хоть в какой-то мере ущемляли их интересы.
Слушая министра, я вспомнил такой случай. Находясь в 1969 году в Кабуле, я как-то поехал в парламент, чтобы взять интервью у депутата Бабрака Кармаля, возглавлявшего тогда парламентскую фракцию НДПА. В тот день должно было состояться заседание обеих палат. Однако когда я пришел, то увидел, что зал заседания пуст. По коридору степенно прохаживались несколько депутатов. Решил, что заседание кончилось. Оказывается, нет.
— Заседание опять не состоялось, — разводя руками, сказал Б. Кармаль. — Депутаты не явились. Нет кворума.
— Почему же так произошло?
— Вновь должен был голосоваться законопроект о повышении налога на скот и поливные земли. Вот депутаты и не пришли. Теперь этот вопрос откладывается как минимум на целый год.
Забегая несколько вперед, скажу, что этот законопроект так и не был утвержден. К нему прежние власти больше не возвращались.
С. А. Кештманд продолжал свой рассказ. В стране усиливалось недовольство. Афганистан то и дело потрясали забастовки и крестьянские волнения. Правящие круги (это особенно ярко проявилось в середине шестидесятых годов) стремились прежде всего к беспредельному обогащению в ущерб решению национальных задач. Государственный аппарат бездействовал, погрязнув в коррупции и взяточничестве. Иностранная помощь разворовывалась. Монархический режим не в полной мере использовал те благоприятные возможности, которые давало Афганистану сотрудничество с Советским Союзом, с другими социалистическими державами.
Разложение довольно сильно задело и армейскую верхушку. Взятки — «бакшиш» — стали нормальным явлением. Без взятки невозможно продвинуться по службе, получить новое воинское звание. Даже за орден была установлена негласная ставка. Жаловаться невозможно. Офицер, который посмел бы предать гласности случай «бакшиша», был бы изгнан из армии. Существовала как бы круговая порука взяточников.
Стихийные бедствия 1970–1972 годов усилили экономические трудности. Многие страны, в том числе и Советский Союз, не остались безучастными к судьбе афганского народа, помогли продовольствием, деньгами, одеждой. Но эта помощь в значительной мере оседала в карманах различного рода чиновников, ведавших доставкой и распределением продовольствия и товаров.
Население голодало. Но доставка зерна с пограничных пунктов под всякими предлогами задерживалась афганскими властями. Афганская транспортная компания, связанная с мошенниками, не торопилась. с перевозкой зерна на свою территорию. Афганские дельцы заявляли, что у них «не хватает грузчиков», или же емкостей для хранения грузов, или транспортных средств. Десятки тысяч тонн зерна лежали в вагонах, прибывших в Термез. Задерживались поставки продовольствия, направлявшиеся и через Пакистан.