Как всегда, разговор с Джуниором был исключительно любезным.
— Слушай, ты, чудовище мелкое! Я сильнее, чем ты, я всегда добиваюсь, чего хочу. Так что хочешь ты того или не хочешь, я выйду замуж за твоего отца. И когда я выйду за него замуж, то первым же самолетом отправлю тебя подальше, в школу-интернат в Багдаде.
Холодная война явно закончилась, начинались бои с применением тяжелой артиллерии. Джуниор Хилли, девятилетний школьник, впервые почувствовал себя недостаточно подготовленным. Он ничего не ответил.
Вечером, разговаривая с отцом наедине, мальчик рассказал все, как было. Но выдумкам сына Бен Хилли больше не верил.
— Папа, ну что, ты мне не веришь? Она сказала: в Багдад.
— Я тебе не буду верить. Ты потерял всякое доверие. Посмотрим, сумеешь ли ты провести весь вечер как нормальный ребенок.
Что касается Маленького Бена, то он, конечно, не собирался ни при каких условиях отправлять сына ни в Багдад, ни еще куда-нибудь. Всем сердцем он любил своего трудного ребенка.
Маленький Бен с подозрением отнесся к приглашению посетить школьный вечер. Но все же рискнул пойти — ради сына. Большой Бен — тот наотрез отказался:
— Староват я ходить и выслушивать, что учителя думают о Джуниоре. Нет, не пойду!
И не пошел, остался дома.
А на вечере было вовсе не так уж плохо. Веселая кутерьма в празднично украшенной школе, улыбки, смех. Особенно много ребятишек с родителями толпились подле огромного табло успеваемости, куда были вынесены оценки всех учеников.
— Мама! Я покажу тебе — видишь, у меня отличные оценки.
— Молодец, сынок. Одни пятерки!
Мистер Хилли, видя, что сын не спешит вести его к табло, только вздохнул:
— Ну, а ты, Джуниор, чем-нибудь можешь похвастать, показать мне что-либо необычное, симпатичное?
— Необычное? Сколько угодно. Ну, пошли в мой класс. Вот — видишь, написано «шестой»? Тут я и учусь. А вот это моя парта.
— О Боже! Это кто?
— А-а, это наш учитель, мистер Бонс. Он просто лысый, но добрый.
— Нет, я не про учителя, я про рисунки на парте.
— Ну, это скелеты и черепа. Вот это — мой любимый монстр. Видишь, у него звезда на брюхе.
— Так, с этим понятно. А чем ты еще занимаешься в школе?
— Вот, папа, моя лабораторная по естественным наукам. Классный макет? Включить?
— Ну уж нет! Мне он и так нравится.
— Нет, давай включу. Я этого мужика назвал «директор школы». Он совсем как живой. Не бойся, он не взрывается.
— Ну, если не взрывается — давай.
Джуниор щелкнул рубильником, и «директор школы» задвигался. Завыла угрожающе сирена, вырываясь через уши, шел пар, явственно запахло сероводородом.
— Нет, Джуниор, хватит. Лучше выключи. Я тобой доволен. Но я хотел бы еще с мистером Бонсом поговорить.
— А, он, наверное, пошел в кинозал. Там сейчас концерт начнется, и наш классный его готовил. Да, слышишь, он уже по микрофону объявляет.
Действительно, из динамиков, установленных по всей школе, зазвучал голос мистера Бонса: «Внимание родителей! Внимание! Займите ваши места. Сегодня у нас особая программа, называется "Салют тебе, демократия!" Потому как мы вроде приветствуем демократию — праздник детей и родителей».
— Сынок, где тут у вас уборная? Ты же не предупредил, что мы идем в театр. Мне себя надо в порядок привести.
— А, это третья дверь налево, а кинозал — на втором этаже, в дальнем углу. Я побежал туда, а то мест не хватит.
— Ну, беги. Я позже подойду.
Уже гасили свет, когда мистер Хилли появился в зале. Маленький Бен заметил свободное кресло в третьем ряду, но в этот момент занавес поехал в сторону, открывая освещенную двумя прожекторами сцену. Стараясь не помешать начинающемуся представлению, мистер Хилли застыл в дверях. Ему и отсюда все было видно и слышно прекрасно.
На сцене возвышалась сиреневая ширма, на которой сфокусировались лучи. Похоже было, что она изображает трибуну конгресса, на которую взобрались дядюшка Сем и орлан Гога, будто слетевший с герба Соединенных Штатов.
Оба символа американской демократии, поклонившись зрителям, поприветствовали один другого и всех собравшихся:
— Привет, дядя Сэм!
— Привет, Гога!
— Очень приятно видеть здесь всех родителей.
— Конечно, приятно.
— Ой, не так больно!
Судя по всему, вступительная часть спектакля последней фразой была завершена, так как обе куклы исчезли за ширмой. Скорее всего, произошла техническая заминка, ибо за заслонкой велись оживленные переговоры. Через пару минут дядя Сэм и Гога вновь вынырнули на трибуну, поклонились зрителям и продолжили диалог: