Через минуту никто не мог разобраться, кто, кому и за что всыпает. В воздухе летало столько разнообразных снарядов, было столько попаданий, что в конце концов побоище превратилось в веселое ревю. Всем было весело. Жалко, что столы быстро опустели — зато стены, пол, потолок, посетители выглядели весьма импозантно.
Хозяин пиццерии, вне себя от гнева, не стал долго выяснять, кто виноват в случившемся: через правый, черный вход выпроводили мистера Дибати и его подружку, через основной, центральный — Бена, Джуниора, Эни и Трикси.
— Уходите, уходите!
— Мы не виноваты. Ну что тут такого, мы ведь все оплатили.
— Уходите и чтобы больше к нам не заходили!
— О, подумаешь! Высший разряд! Как вы с женщиной обращаетесь? Не приходите! Большая потеря — у вас даже оливки невкусные.
Бенджамин и Эни переглянулись — и весело рассмеялись.
— Эни, на чем вы приехали?
— Мы? Пешком пришли.
— Знаете, назад в таком виде лучше не идти. Мы, кажется, достаточно поели — такое впечатление, что всем, по-моему, не помешал бы десерт. Давайте мы вас с Джуниором лучше подвезем на машине.
Всю дорогу на заднем сидении продолжалось совещание:
— Джуниор! Слышишь? Твой отец довольно смешной и симпатичный.
— Это он в меня пошел. Твоя мама тоже красивая.
— Слушай, ты извини, что я тебя облила из шланга.
— А ты извини, что я тебя заставил проблеваться на этом аттракционе.
— Мне кажется, твоему папе нравится моя мама. Обычно, когда ей кто-нибудь нравится, я такого сразу переезжаю на машине, а потом на него плюю. Но твой отец что-то меня не очень беспокоит.
— Твоя мама меня тоже не очень беспокоит — она вроде хорошая.
— Будем дружить?
— Давай.
На переднем сидении тоже не стихал разговор — но он, конечно, не был таким глубоким и актуальным.
Мисс Луанду Дюмор разбудили громкие крики в соседней палате. Какая-то женщина визгливо возмущалась, что ее мужа обрядили в смирительную рубашку безо всяких на то оснований. Да еще ставят ежечасно клизмы, и все из-за безобидного желания иметь большой нос!
Луанда уже поняла бесполезность подобных сетований и молча потянулась. Странно, ничто не сковывало движений,
— Руки? Мои руки развязаны… Но лицо… Боже мой, Господи, что же у меня на лице? Что случилось? Что все это значит?
Уже предчувствуя недоброе, Луанда поднялась с кровати и побрела к зеркалу, которое, как женщина и предполагала, висело в ванной комнате. Как сквозь сон, мисс Дюмор припомнила, что вечером к ней в палату ворвался хирург с бородкой клинышком. Две его помощницы стали накачивать пациентку снотворным, невзирая на ее сопротивление. Потом яркий свет, скальпель… а теперь вот все лицо замотано бинтами…
Повязка отлетела, сорванная трепетной рукой, — и мисс Дюмор издала вопль, заглушив сразу и причитания мисс Клокински, и звуки сирены въезжающего во двор госпиталя санитарного автофургона, и тиканье своих ручных часов.
Размеры и форма носа убивали всякую надежду на замужество.
Была суббота, час ночи.
Возможно, именно этот крик заставил вздрогнуть пробирающуюся по улицам ночного Нортвила Трикси. Она замерла и прислушалась, хотя звук больше не повторялся, но в нем было столько злобной силы и ярости, что девчушка решила за лучшее не искушать судьбу и припустила со всех ног. Бежала она к дому семейства Хилли на берегу озера.
На крыльце ее, запыхавшуюся и встревоженную, встретил Джуниор:
— А, хорошо! Сумела выбраться?
— Почему ты так поздно позвонил?
— Помнишь, ты сказала, что тебе нравится мой папа?
— Ну, и сказала.
— Так вот, у меня есть совершенно сумасшедшая мысль: я думаю, нашим родителям следует пожениться.
— О чем ты говоришь? Твоего отца уже разобрали.
— Да, но могут возникнуть некоторые проблемы. Пойдем в комнату, я тебе все расскажу.
Ниппи, успокоенный баночкой «Глотай не жуя», не обратил на маленькую гостью никакого внимания. Но едва Джуниор успел сообщить о пластической операции, которой, наверняка, уже подвергли Луанду Дюмор, внезапно стихли громовые раскаты храпа Большого Бена.
— Ага, ну вот, проснулся дедушка.
Действительно, половицы уже скрипели по знакомому маршруту № 1 Хилли-старшего: спальня — кухня. Но по пути он заметил своего сорванца и его гостью. Удивлению Большого Бена не было предела:
— А ты кто такая? И ты, Джуниор, что не спишь? Тебе пора в постель. О, половина второго! Завтра у твоего отца свадьба.