В моей комнате темно. Окно открыто, и летний ветерок теребит занавеску. Свежо. Наверное, дождь прошел недавно. Дышится свободно. Я делаю шаг вперед – скорее неосознанно, чем специально. Все это уже на уровне рефлексов: кормление по расписанию, ночные подъемы, смена подгузника, контроль.
Я не закрыла окно с вечера, и Кира может простудиться. Как я могла быть такой беспечной? Как я...
Ветер рвет занавеску, словно пытается достать до моего лица, погладить. Я замираю, застигнутая оцепенением. А передо мной – пустая кроватка. Смятая простынь, сдвинутое набок одеяльце – розовое с рюшами. Глеб купил его, когда еще жил на Достоевского.
– Кира... – шепчу, словно она может услышать. Словно спряталась и ждет, что я найду ее.
Шелест листьев за окном звучит зловеще. А за ним приходит тишина – разрывающая внутренности пониманием, что...
– Кира! – Теперь я кричу. Истошно. Словно этот крик может вернуть ее.
Словно...
Я захлебнулась слезами и открыла глаза на полу, в гостиной. Напротив – совсем близко – зеленые глаза. В них тревога и страх. Секунду я еще соображала, затем перевела взгляд на радионяню, лежащую рядом со мной. Она молчала – обычный кусок пластика. Я вскочила на ноги, оттолкнула Влада и понеслась вверх по лестнице.
Вот она – моя комната. Распахнула дверь, преодолела два метра и выдохнула.
Уселась на кровать, закрыла лицо руками. Старалась сдержать рыдания, чтобы не разбудить дочь, мирно спящую в кроватке.
Как я устала бояться! Как устала…
Надо же: сколько времени прошло, а меня еще не разорвало от напряжения. Наверное, человеческий организм может выдержать больше, чем кажется на первый взгляд.
Сильная рука прошлась по волосам, сжала плечо. Осторожно, словно боясь поранить. Но мне уже было плевать – и на прошлое, и на обиды. Никогда еще не было так страшно.
Я придвинулась ближе, уткнулась носом Владу в грудь и расплакалась сильнее. Закусив кулак, чтобы не закричать, не поддаться панике. Сохранять ясность мысли было практически невозможно, захотелось сбросить с себя этот груз, избавиться от него, переложить на кого-то сильного. На Влада, например. Эгоистично. Но зато с ума не сойду.
Он, казалось, был не против – меня не отстранял, даже наоборот. Обнимал, гладил по спине и молчал.
Не знаю, сколько мы так сидели. Слезы постепенно закончились, рыдания стихли и дрожь прекратилась. Я просто замерла в настоящем, боясь шагнуть в будущее – даже в следующую секунду. Мои видения всегда сбывались. Всегда. А это значит...
– Что-то с Кирой? – спросил Влад тихо, и я кивнула.
– Я вошла в комнату, а ее нет. Кроватка пустая, и окно... открыто. Я просто не знаю...
Он сильнее сжал мои плечи.
– Этого не будет!
Захотелось снова поверить ему – настойчивому голосу, без тени колебаний. Может, потому что мне некому больше верить. Если Тан придет за Кирой, что я могу противопоставить ему? Свой кен, которым и пользоваться-то не умею? Влад сильнее, опытнее и ненавидит Чернокнижника. А еще Кира его дочь – он не даст ее в обиду.
Подумав об этом, я облегченно выдохнула. Веду себя, как истеричка: реву, паникую. В таких ситуациях наоборот собраться надо, а я...
– Извини. – Я отодвинулась, протерла глаза.
Влад лукаво улыбнулся.
– Ничего. Мне даже понравилось.
– Тот мальчик... твой сын, верно?
Он кивнул.
– Они будут жить с нами?
Я решила сменить тему. Наши отношения и все, что с ними связано, нужно похоронить в прошлом. Особенно сейчас. Глеб был прав тогда на крыльце – не время для личного.
– Я чувствую себя спокойнее когда он у меня на виду, – ответил Влад. – Тан будет использовать все, что ему под руку подвернется. – Он встал, подошел к кроватке, словно сам хотел убедиться, что с Кирой все в порядке. Немного постоял, глядя на спящего ребенка, затем поправил одеяло и повернулся ко мне. – Как поняла, что это мой сын?
– У него глаза твои. А еще Лара пришла такая злая... Она не знала, да?
Влад пожал плечами.
– Мое упущение. Хотя я не обязан никому говорить.
– Ты вообще не обязан ничего говорить, – резко произнесла я.
На его лице отразилось удивление, а затем он понял, к чему я веду.
– Мы ведь все обсудили уже, что еще?
– Ты расскажешь о ребенке, которого упомянул Тан? Я имею в виду все, без утаек. То, что знает Глеб, например?
Влад молчал и смотрел прямо на меня. Своим фирменным взглядом а-ля «я тебе ничего не должен».
– Понятно! – обиженно выдохнула я. – Тема – табу.
– Я останусь с тобой сегодня. Если видение правдиво, Тан может прийти за Кирой ночью.
– Ты сможешь... – Я замолчала. Боялась ответов, предположений. Определенности. Как по мне, надежда лучше.
– Я знаю, как противостоять колдуну. – Влад снова присел рядом, погладил по волосам. Как раньше. И эмоции проснулись прежние – нежность, влечение, обреченность. Режим проклятия включился. Пристегните ремни, господа! – Тан не так силен, как хочет казаться. Будь у него столько мощи, сколько он пускает пыли в глаза, он давно бы получил атли. Но он приходит и клянчит. Не спрашивала себя, почему?
– Иллюзия? – с надеждой спросила я.
– Во многом да. Чернокнижник умен и много знает. Нельзя его недооценивать, но и переоценивать тоже не нужно. А еще он много сил потратил на воскрешение атли – это ослабило его.
Может, Влад и прав. Если Тан так крут, почему не взял атли силой? Впрочем, он же хочет править. Чтобы все было по закону. А по закону крови настоящий вождь – именно он. Первый сын, у которого забрали трон.
И по закону его либо должны признать вождем на совете, либо он вызовет Влада на поединок и действительно возьмет свое силой. А для этого ему нужно быть атли. Посвященным. Ни Филипп, ни, тем более, Влад в племя его посвящать не станут. Если на них не будет рычагов воздействия.
Таких, как Кира. Или мальчик.
Я вздрогнула от внезапной удушающей мысли.
– Как его зовут? Твоего сына? – спросила и посмотрела на Влада.
– Дмитрий.
– Красивое имя...
Сколько же в тебе тайн, Влад Вермунд? Пытаешься казаться невозмутимым, а там внутри живет память, что-то болит, любит.
Сердце? Иначе как объяснить, что ты назвал сына именем старшего брата, за которого готов был порвать древнего? Ведь именно из-за этого познакомился со мной...
Влад будет драться за тех, кого любит... Почему-то от этой мысли стало горько. Невыносимо. Не продохнуть, как.
– Он тоже в опасности, – прошептала я и отвела взгляд. На глазах выступили слезы. Пришлось сжать кулаки и вонзить ногти в ладони, чтобы не расплакаться. – Сегодня ночью...
– Сегодня ночью с ним будет Лара, – невозмутимо ответил Влад. – Именно поэтому она так злилась.
– Представляю, как разозлится Алина, если ты останешься здесь на ночь. Пожалуй, не стоит бесить своих женщин, а то они соберутся толпой и устроят тебе темную, – едко сказала я.
Но Влад лишь рассмеялся. Улегся на подушки и закинул руки за голову. Непривычное зрелище для меня, особенно в моей комнате.
И совсем я не хочу на него смотреть!
Рядом с ним все такое... острое, и нет личного пространства.
– Ты жутко милая, когда ревнуешь.
– Больно надо мне тебя ревновать, – парировала я шепотом, так как Кира заворочалась в кроватке. Но себе все же призналась. Я ревновала. Дико. И от этого хотелось себя придушить.
Это все проклятие. Конечно, оно. Как иначе еще объяснить дикое желание улыбнуться Владу? Если бы проклятие можно было снять как-то иначе... Я бы все сделала, чтобы только не чувствовать этого!
– Тебе нужно отдохнуть. Поспать. – Он похлопал ладонью по кровати рядом с собой. – Ложись, поздно уже.
Что? Спать с ним в одной кровати? Да я же с ума сойду!
– Нет, спасибо... – промямлила я. – Я не устала.
Влад пожал плечами и тихо включил телевизор. Я немного постояла, а затем, убедившись, что Кира спит, присела в кресло у окна. Свернулась калачиком и укрылась пледом.
На экране солидный дядечка сыпал непонятными словами типа «оффшоры» и «девальвация», а я поймала себя на мысли, что, несмотря на угрозу, чувствую себя на удивление спокойно. Непривычное ощущение – я так давно его не испытывала. Но безумно приятное.