Но все же тот мир был лучше изгнания. Лучше, чем постоянно скрываться и бояться, что найдут. Потому что тот мир был иллюзией свободы, о которой нам пришлось забыть почти на год.
Липецк обрушился на нас шумными улицами, яркими витринами, знакомыми до одури вывесками, перекрестками и магазинами. Впился в мозг дикой тоской, что наконец, выплеснулась наружу облегчением и счастьем.
Мы медленно скользили по заляпанному мелким дождем асфальту, останавливались на светофорах и жадно глазели по сторонам. Люди — те самые, которых мы оставили тут много месяцев назад — не заметили нашего возвращения, спешили по своим делам суетливо и буднично.
А я вдыхала воздух, пахнущий домом, щурилась и улыбалась в открытое окно.
Дом атли дышал пустотой. Брошенный впопыхах, лишенный души, звуков, всякого движения, замер, как спящая красавица, и вот, наконец, пробудился. Двери распахнулись, и внутрь ворвался гомон, шарканье ног, радостные и облегченные вздохи вернувшихся обитателей.
– Как хорошо дома! – радостно воскликнула Лара, озвучивая мои мысли. По-киношному красиво упала на диван и раскинула руки. – И что теперь?
– Выспимся, – небрежно ответил Влад. – Завтра приедут охотники. Как они там называют себя? Смотрители.
– Твой любимчик небось пожалует, – пробормотала защитница, кивнув в мою сторону.
– Несомненно, – согласился Влад. – Этот будет точно.
Моим любимчиком они, не сговариваясь, окрестили Мишеля. Хотя, по сути, это я была его любимицей. В кавычках. Такую «любовь» и врагу не пожелаешь.
Я пожала плечами.
– Мне все равно. Если нас не убили по дороге, значит, оставят жить. Да и слишком непредусмотрительно со стороны охотников уничтожать атли. Нам же еще оброк платить. Или как это называется? Вообще в девяностые название таким вещам давали весьма определенное.
– Рэкет, ага, – согласилась Лара. – Я всегда знала, что охотники бессовестные.
– Продуманные, – возразил Влад. – Зачем работать, если со своего дара можно что-то поиметь?
– Да брось, тебе что, жалко? – иронично спросил Глеб и грузно уронил две большие сумки прямо у моих ног.
– Какой дом... огромный! – восхищенно выдохнула Катя, любопытно осматриваясь.
Альфред произнес что-то по-немецки, обращаясь к Владу, тот небрежно ответил и указал в сторону лестницы.
Ну надо же! Я даже не знала, что он по-немецки говорит. Наверное, и мне пора учить — раз у нас уже мультинародное племя. Впрочем, пусть Альфред учит русский — нас все же больше.
Жрец едва заметно кивнул и поднялся по лестнице. Рита вбежала вслед за ним, и я заметила, что сестра не может скрыть радости. Мы все были рады. Дом есть дом, ничто его не заменит.
Я тоже поднялась к себе.
Все комнаты содержались в идеальном порядке — наверняка позаботился Тимофей. И все же спальня встретила меня неприветливо чужим запахом нового полироля, незнакомым покрывалом на кровати и задернутыми шторами. Совята кучкой ютились в кресле у окна, смотрели сиротливо и обижено — наверное, расстроились, что я их бросила.
Первым делом я привычно разместила их на подоконнике. А затем вышла на балкон. Ночь ворвалась в легкие свежим апрельским воздухом, остудила щеки и раскинулась великолепной панорамой. Подъездной путь витиевато удалялся к воротам, освещаясь сиреневыми фонарями, около крыльца собрался народ и что-то оживленно обсуждал.
А я не могла поверить, что война, наконец, закончилась, и жизнь снова стала цветной, а не черно-белой. Что я могу спокойно ходить по улицам, не боясь встретить охотника-анархиста или, еще чего хуже, получить известие о смерти того, кого люблю.
Новые порядки, бесспорно, угнетали, но большая часть проблем ляжет все же на вождей, а для нас, простых смертных, по сути ничего не изменится. Во всяком случае, для меня — мне совершенно не нужно питаться.
Страха не было, только надежда. На будущее, которое я знала, как построю. На счастье. На любовь.
Иногда надеждам не суждено сбыться...
Мы поужинали все вместе — как раньше. А затем атли разошлись по комнатам. Я слышала шорох и шаги в коридоре, гомон и смех. Дом жил, дом дышал, дом принял нас снова в свои теплые объятия. И постепенно в воздухе снова ощущалось оно — единство, которого я часто не замечала ранее, но которое, бесспорно, существовало всегда. Иногда, чтобы увидеть что-то, нужно просто посмотреть под другим углом.
Мне не хватало шумных альва — за все это время я очень привязалась к Мирославу и его племени, но охотники запретили нам жить вместе. Не знаю, чего боялись — то ли бунта, то ли заговора. Скорее всего, Альрик так страховался от непредвиденных попыток свергнуть новую власть. А может, придумал именно нам такое наказание за то, что лихо сбежали у него из-под носа.
В любом случае, альва приходилось ютиться в гостиницах и на съемных квартирах, а нам — скучать. Селя ви, как говорится. Такова реальность.
Уснула я далеко за полночь, укутавшись в любимый плед, в обнимку с серым совенком. Мне снилась хельза. Я плыла на лодке, озеро мерно раскачивало ее, и мне было хорошо. Так хорошо, как давно уже не было. Словно я была там, где должна быть, на своем месте. Рядом сидел Влад и гладил меня по волосам. Меня окутывало тепло и счастье, и я даже не делала попыток убрать его руку, возразить. Все равно это лишь сон, а во сне можно позволить себе слабость.
Показалось, ночью, я открывала глаза и действительно видела Влада рядом, но скорее всего, мне просто почудилось.
А утром, едва рассвело, меня разбудила Лара. Лицо у защитницы было взволнованное, даже испуганное.
Я приподнялась на локтях и сонным голосом спросила:
– Что случилось?
– Новая власть случилась! – резко ответила Лара и подошла к двери. – Вставай. Собираемся в гостиной.
Я наспех оделась, причесалась и вышла из комнаты. Умываться не пошла — велика честь, пусть наблюдают заспанные лица, раз уж принесло их в такую рань. Я готовилась увидеть ироничную улыбку Альрика и хмурое лицо Мишеля. Наверняка придут ткнуть нас носом в бессмысленность побега. Впрочем, мы живы, в отличие от митаки, которые окопались у себя в доме.
Но я ошиблась.
В гостиной стояла гробовая тишина.
Глеб стоял, облокотившись о каминную полку, пялился в потолок с видом скучающего обывателя, которого неизвестно зачем позвали на это собрание психов. Казалось, я даже могу прочесть его мысли.
Альфред листал книгу в кресле, Кирилл чинно сидел в соседнем, Лара и Катя заняли позицию у окна и о чем-то неслышно перешептывались. Оля и Лина охраняли вход в коридор, ведущий на кухню. У меня промелькнула мысль, что они готовят себе пути отступления, но, конечно же, она была ложной.
Майя прижималась к Еве, и защитница гладила девочку по голове. Нахмурившись и засунув руки в карманы в позе разгильдяя у двери обосновался Дима. Ира держалась прямо, высоко вздернула подбородок и с ненавистью смотрела на охотников.
Влад невозмутимо взирал на гостей, сложив руки на груди. Когда я спустилась, остановил и удержал около себя, словно Мишель мог наброситься на меня, как Серый Волк на Красную Шапочку, и съесть. От внезапной близости стало тепло, даже душно, и попыталась отвлечься от ненужных мыслей.
Отвлечься было чем.
На диване, небрежно закинув ногу на ногу, сидел Мишель. Одет древний был в серый с отливом костюм, отчего его глаза казались стальными. Он задержался на мне взглядом, но тут же равнодушно отвел его. Злится, бесспорно. Что ж, нечего придумывать себе всякие небылицы со мной в главной роли.
Позади него, слегка склонив голову набок, стоял Андрей.
Вернее, даже то был не Андрей — его оболочка. Глаза же, как и новая морщинка на лбу, скованные движения, напряженная поза — все это было чужим, незнакомым, и от этого стало почему-то обидно, почти до слез. Он не взглянул на меня ни разу. Тоска усилилась, кровь прилила к щекам, и я невольно подвинулась ближе к Владу. Рита же и вовсе спряталась у него за спиной.