— Мы еще мало их знаем… Приглядеться надо.
— Надо-то надо! — Виктор Петрович вздохнул. — Но есть тут небольшая тонкость… Чаще приходишь к тем, у кого явно не клеится. А в шестом «А» — благополучно!.. Туда можно пореже… Даже сегодня, когда там что-то произошло, мы с вами говорим: сами справятся… И логика наша вроде бы безупречная — сильным помощь не нужна… А все-таки…
— Вас что-то беспокоит?
— В том-то и дело, что нет у меня осознанного беспокойства!.. Так… нечто… Между прочим, как вы думаете, чем для нас с вами кончится этот инцидент?
— Для нас с вами? — удивился Глеб Николаевич.
— Да, для нас! — повторил Виктор Петрович и сам же ответил на свой вопрос: — А ничем! Мы ничего больше не узнаем!.. Шишка у Авдеева пройдет… Страсти улягутся… Тишь да гладь!..
Старший пионервожатый предугадал результат экстренного сбора пионерского отряда, созванного в тот же день после уроков. Тон задал Гриша. Он с удовольствием повел бы обсуждение так, чтобы влепить Чернову самое строгое взыскание. Но тогда пришлось бы сообщить обо всем совету дружины и Виктору Петровичу. Приходилось маневрировать и даже кое в чем идти против Андрея, которого он считал своим сторонником. Гриша был вынужден свести все к мирному концу, поэтому он закончил свое выступление так:
— Чернова мы все знаем — грубиян и задира. Он кулаками думает, а не головой. И надо бы ему всыпать!.. Но виноват и Авдеев. Нечего язык распускатьГ
Андрей не ожидал такого поворота. Он вскочил, обиженно глядя на Гришу.
— Это я?.. Я виноват?
Андрей пощупал лиловую шишку.
— Сядь, сядь! — сказал Гриша и неприметно подмигнул Андрею, чтобы тот не кипятился. — Конечно, виноват… немного. Незачем дразнить! Чернов, может, после школы в ясли нянькой пойдет. Это его дело. У нас всякая работа почетная!
— Уколол! — произнес Мика.
— Остряк! — добавил Ника.
Гриша старался не вступать в спор с братьями Арбузовыми! Эта тактика была для него самой выгодной. Он и сейчас ничего им не ответил и продолжал:
— А раз оба виноваты, надо признать вину и помириться!.. Без всяких взысканий, чтоб не думали, что в нашем отряде безобразие творится!
Гриша посмотрел на Марину и спросил:
— Как члены совета считают?
Марина встала. Но прежде чем она заговорила, франтиха Настя Астахова сказала с места:
— Точь-в-точь по пословице — сор из избы не выносить.
Чернов ей был неприятен небрежностью в одежде и шрамом, который казался Насте ужасным. Про себя она называла Бориса уродом и относилась к нему с брезгливым превосходством внешне красивой, но пустой девчонки. Она и эту пословицу припомнила только затем, чтобы намекнуть, что есть в классе такие, как она, а есть и сор, который стоило бы вымести за дверь.
Марине невольно пришлось сначала ответить Насте.
— Сор выносить надо! — сказала она. — Но я не вижу сора… Гриша прав — подумают, что у нас безобразие творится. А какое безобразие?. Нет ни одной девчонки, которая не захотела бы, чтобы с ней — вот так, как Чернов с Агеевой!.. Не только сидел бы рядом, а и помогал ей. Был бы готов подраться, если ее обижают! Готов хоть на дуэль за нее!
Состроив неодобрительную мордочку, Настя возразила:
— У тебя бабушкины взгляды. Дуэлью глупцы занимались.
— Пушкина и Лермонтова ты тоже к ним относишь? — спокойно спросила Марина. — Честь, благородство, верность — все это только глупцов касается?
— Какие слова! — Настя всплеснула руками. — Настоящая княгиня Волконская!
— А что? — Марина с вызовом тряхнула рыжей копной волос. — Звучит отлично! Не все в прошлом было плохое!.. Но ты меня сбила… Я хочу поддержать Гришино предложение… Чернов совсем не виноват. Андрей затеял — Андрей и получил! Пусть запомнит и не дразнит этого… — Тут Марина запнулась, долго искала что-нибудь необидное для Чернова и наконец произнесла:
— Слона!
Борису понравилось сравнение. Он вытянул толстые губы и протрубил, подражая слону:
— У-у-у-у-…
Видя, что сбор подходит к концу, Шурка прокричал из-за парты:
— А как же моя клюшка?.. Пусть он купит новую!
Грозно повернувшись к нему, Борис спросил:
— Сколько?
— О-одну! — пролепетал Шурка, оседая.
— Стоит сколько? — рыкнул Борис.
Шурка не знал цену клюшке. Ее покупала мама. Он оробел под взглядом Бориса и прошептал наобум: