— На Карельский, — ответил Гриша и выжидательно посмотрел на нее.
Марина отошла от его парты.
«Не сядет со мной!» — подумал Гриша и вздохнул. Нравилась ему эта девчонка с огненными волосами.
— Пиши! — требовательно сказал кто-то и ткнул пальцем в Гришин блокнот. — Пиши — Чернов Борис!
Это был мальчишка со шрамом. Он подождал, пока Гриша запишет его фамилию, потом крупно зашагал к своей парте, остановился, посверлил глазами братьев Арбузовых и сел рядом с Машей. Она готовилась к урокам — доставала из портфеля тетради, ручку, линейку. Чувствовалось, что она во всем любит порядок. Маша первая сказала:
— Здравствуй!
Шрам на щеке Бориса дрогнул.
— Приветик! — небрежно ответил мальчишка и, заметив в портфеле у Маши уже знакомую сетку для продуктов, добавил: — У нас этим делом бабснаб занимается.
— Кто?
— Бабснаб… Бабушка-снабженка.
Маша улыбнулась не очень весело.
— У нас бабушки нету, а мама — болеет…
Занятия начались с урока математики. Звонок еще не умолк, а учитель уже вошел в класс. Все, кто не сидели за партами, бросились к своим местам. Марина сделала вид, что растерялась. В первых рядах было только одно незанятое место — рядом с Гришей, и она заспешила к его парте. Получилось так, как будто это произошло случайно.
Математик стремительно подошел к столу и небрежно положил папку со змейкой на стул. В классе поняли, что учитель сидеть не собирается. И он действительно за весь урок ни разу не присел. Выглядел учитель бодро и молодо, но на висках проступала седина. На строгом пиджаке — ни единой морщинки. Складка на чуть расклешенных брюках была острой, как бритва.
Казалось, учитель ни разу не взглянул на доску, и ученики очень удивились, когда он вдруг произнес:
— Мне понравилось ваше объявление — с настроением написано. Но я не люблю терять время даром и потому прошу, чтобы к моему приходу доска всегда была чистой… Кто староста или дежурный?
В классе еще не распределяли обязанностей: старосты не было и никто не назначил дежурного. Встала Маша и пошла к доске. Пока она стирала объявление, учитель сообщил, что зовут его Глебом Николаевичем и что в математике, которую он будет иметь честь преподавать уважаемым слушателям, самое главное — уметь мыслить. Он так и сказал: «иметь честь» и «уважаемым слушателям». Непривычные для школьников слова вызвали у многих улыбку.
— Считать, извлекать корни, находить логарифмы, решать уравнения любых степеней, — продолжал учитель, — со всеми этими и многими другими операциями быстрее и успешней справляются счетные машины. Они освобождают человека от того, что некоторые называют сухой математикой. Нам с вами остается мыслить.
— Вот хорошо-то! — послышался чей-то насмешливый голос. — Машина работает, а ты сидишь и думаешь!
— Сидишь и думаешь, что мыслишь? — спросил Глеб Николаевич с иронией и тотчас перешел на прежний деловой тон: — Чтобы вы меня поняли правильно, попрошу вас выслушать и решить одну задачу. Записывать ничего не надо.,
Он коротко, четко изложил условия задачи. В фабричной кладовой хранились 3234 пары черных и 1459 пар белых носков. Случайно их разъединили и перемешали, а электрическая лампочка в кладовой перегорела. Требовалось в темноте взять минимальное количество носков, достаточное для того, чтобы обязательно образовалась пара одного цвета.
Каждый решал задачу по-своему: одни морщили лоб и усиленно моргали глазами, другие не мигая смотрели в одну точку, а Маша, возвращаясь от доски к парте, загибала пальцы то на левой, то на правой руке.
— Ты что — совсем дура? — шепотом спросил у нее Борис.
— Почему?
— А зачем к доске полезла?
— Так ведь надо кому-то.
Глеб Николаевич строго взглянул на них и хотел сделать замечание, но помешал Андрей.
— С такими цифрами в уме не справишься! — пробубнил он громко. — На доске бы или в тетради…
— Хорошо! — согласился Глеб Николаевич и снова взглянул на Бориса Чернова. — Попрошу к доске вас, молодой человек!
Все почувствовали облегчение и с нескрываемым любопытством повернулись к Борису. От него ждали очередной грубости или нелепости. Ничего толкового он сказать не может — так думали его одноклассники.
Борис встал, но к доске не пошел — остался за партой.
— Вы, конечно, не помните цифры? — спросил Глеб Николаевич. — Я вам их повторю.
— А зачем?.. Не надо! — возразил Борис. — Мне ваши цифры не нужны.
Класс замер. Теперь все посмотрели на учителя и, ничего не понимая, заметили в нем перемену: ирония исчезла, в глазах теплилось одобрение. Это же одобрение прозвучало и в вопросе, который задал Глеб Николаевич для проверки: