– Выслушай меня, – напористо заговорил он, оттесняя ее к стене. – Когда на днях ты вошла ко мне в аудиторию, ты была словно дуновение свежего ветерка. После той трясины, в которую превратилась моя жизнь, ты явилась словно напоминание о более счастливых временах. Я никогда не забывал тот декабрьский вечер, но в моей памяти он будто затянулся дымкой, потускнел. А увидев тебя вновь, я так живо все вспомнил и вновь пережил смятение, которое испытал десять лет назад. Шелли, я хочу еще раз поцеловать тебя. Карьера моя вылетела в трубу. Я познал, сколь мимолетен, быстротечен успех. Так что из того, если кто-нибудь нас осудит? Я до смерти устал оглядываться на людей. Я хочу поцеловать тебя, Шелли. Мне совершенно нечего терять.
Он бережно взял ее за подбородок, Руки ее взметнулись, чтобы оттолкнуть Гранта, но вместо этого вцепились в его плечи. Долгое, бесконечное мгновение он вглядывался в ее большие испуганные глаза, затем склонил голову.
Губы его были теплыми, уверенными, но нежными. Они прикоснулись к ее губам – и Шелли сама не поняла, как уста ее раскрылись, повинуясь легкому напору его языка. Она услышала тихий стон, но даже не осознала, что сама издала этот звук.
Язык Гранта касался ее языка, поглаживал, дотошно исследуя. Кончиком языка Грант провел по нёбу Шелли, по зубам, проникая как можно глубже, не оставляя ничего неизведанным.
Оковы гнетущей тоски, терзавшей Шелли последние десять лет, вдруг пали. Руки ее скользнули к его шее, коснулись темных прядей, задевавших воротник. Десять лет томления и мечтаний растворились в этом поцелуе. От наплыва долго сдерживаемых чувств сердце едва не выскочило из груди.
Грант слизнул влагу, поблескивающую на ее нижней губе.
– Шелли, Шелли, Боже мой… – прошептал он. Язык его снова ринулся в этот сладкий альков, на сей раз смелее, и был встречен с равной горячностью.
Выпустив ее подбородок, Грант обвил Шелли за талию. Другая рука между тем скользнула вдоль ее спины, привлекая все ближе. Тела их соприкоснулись, и Шелли тотчас ощутила неоспоримое свидетельство его мужественности. Она испытала шок.
Это мгновенно привело ее в чувство. Ясное понимание ситуации прорвалось сквозь пелену страсти, лишившей ее здравомыслия. Упершись кулачками в грудь Гранта, Шелли откинула голову назад.
– Пусти меня, пожалуйста! – в ужасе вскрикнула она.
Он тотчас выпустил ее и отступил на шаг. Дрожащей рукой Шелли провела по лбу.
– Спасибо, что проводили меня. бой. Потом она еще долго стояла, прислонившись к двери, пока не услышала, как его медленные тяжелые шаги растаяли вдали.
Слезы, так долго сдерживаемые, наконец прорвались и хлынули водопадом.
3
– Отлично выглядишь, Шелли, – приветствовала она свое опухшее от слез отражение в зеркале, висевшем над раковиной в ванной комнате. Промокнув салфеткой покрасневшие глаза, она нагнулась, чтобы снова ополоснуть лицо холодной водой. Не отрывая глаз от своего зеркального отражения, она стянула махровое полотенце с крючка и сильно прижала его к глазам, в Надежде отогнать прочь неотступно преследующий ее образ Гранта Чепмена.
«Если тебе не удалось сделать это за десять лет, с чего же ты взяла, что сумеешь сейчас?» – спросила она себя. Он стал еще обаятельнее, красивее и, на ее наметанный женский взгляд, еще более мужественным, чем прежде. Со времен ее девичьей влюбленности его образ постоянно будоражил ее благополучие, но опасность та не шла ни. в какое сравнение с нынешней.
Мужчина, которого она так и не смогла забыть, снова вошел в ее жизнь, и Шелли не знала, что делать. Заливая молоком овсяные хлопья, она проклинала себя за то, что записалась к нему на семинар. В университете обучалось семь тысяч студентов, и вероятность ее случайной встречи с Грантом была ничтожной. Однако она намеренно сделала так, что они должны были встречаться по меньшей мере дважды в неделю.
Ужин ее пригорел, но она даже не почувствовала этого. После развода Шелли почти не готовила и в результате сбросила около шести килограммов, которыми обросла за пять лет замужества. Как только завершился бракоразводный процесс, она дала себе клятву никогда больше не готовить еду для мужчины; ибо Дэрил считал, что, когда бы он ни возвращался домой из больницы, на столе его должен ждать горячий ужин.
Презрение к покорной служанке, в которую она превратилась в замужестве, вызвало горький привкус во рту. Со злостью выбросив остатки хлопьев в мусорное ведро, Шелли ополоснула миску под краном.
– Больше – никогда в жизни, – поклялась она.
С Дэрилом Робинсом она познакомилась на студенческой вечеринке в первую же неделю учебы в Оклахомском университете. Она только что выпорхнула из Пошман-Вэлли, и симпатичный слушатель подготовительных курсов при медицинском колледже был для нее пределом романтических мечтаний.
После первого танца они уже не меняли партнеров до конца вечера. Во время медленных танцев Дэрил чересчур близко прижимал ее к себе, и это заставило Шелли немного понервничать, но, в конце концов, она теперь студентка. Кроме того, он не проявлял чрезмерной активности и невольно подкупал своей бесхитростной открытой улыбкой и трогательно-белокурыми локонами.
По-настоящему ухаживать за ней он начал на вечере встречи выпускников, а к Рождеству их свидания вышли за рамки невинных объятий.
– Бога ради, Шелли, когда же ты повзрослеешь? – шепнул он как-то, устроившись на заднем сиденье своей машины. – Я ведь будущий врач и знаю, как уберечь тебя от беременности, если именно это тебя беспокоит. – Не в этом дело! – со слезами ответила Шелли. – Я считаю, что женщине нельзя… прежде чем… – Она выйдет замуж, – с насмешкой закончил он и негромко выругался, не скрывая своего разочарования. – Где ты жила? В каменном веке?
– Не надо смеяться надо мной! – заявила она, неожиданно проявив характер. – Это сильнее меня, и я не виновата.
Дэрил снова выругался и стал не отрываясь смотреть в окно.
– Черт, – наконец вздохнул он. – Так что, хочешь за меня замуж? Если попрошу отца, он поможет нам деньгами.
Шелли ничуть не расстроилась из-за того, что предложение было сделано без должного романтизма. Метнувшись через все сиденье, она обняла его за шею.
– О Дэрил! Дэрил!
В тот вечер она позволила ему снять с себя бюстгальтер и поцеловать грудь. Дэрил был в восторге, а она – разочарована. Это оказалось вовсе не так замечательно, как она ожидала. Ведь в своих мечтах она представляла рядом совсем другого мужчину…
А сейчас этот мужчина вновь появился в ее жизни, и она поняла, что, как и прежде, совершенно не в состоянии справиться со своими чувствами к нему. Ничего не изменилось, разве что она стала взрослее и мудрее. Но стала ли? Шелли казалось, что разумнее было бы перевестись из семинара Гранта Чепмена к какому-нибудь другому преподавателю, и в то же время она знала, что не уйдет.
Шелли несколько часов просидела, уставившись в пространство, и взвешивала свое решение, бездарно тратя время, которое могла бы провести над книгами. придумывая, каким образом ей следует отказать ему в следующий раз. Какое же острое разочарование она испытала, когда Грант даже не попытался с ней заговорить.
Сердце ее бешено колотилось, когда она открывала дверь аудитории… – но она пришла раньше Гранта. Заняв место на самом последнем ряду, она подскакивала при каждом стуке двери, пока наконец в класс пулей не влетел Грант, с растрепанными волосами и встревоженным лицом.
– Прошу прощения за опоздание, – извинился он и бросил на стол свои книги.
Не заговорил он с ней и после занятий, когда она выходила из аудитории. В душе Шелли боролись облегчение и досада. Она монотонно твердила себе, что должна радоваться тому, что он пришел в себя и внял ее доводам. Почему же тогда она так расстроена?
На следующем занятии он держался с Шелли столь же отчужденно. Лишь когда она проходила мимо его стола, холодно обронил: «Здравствуйте, миссис Робинс». На что она столь же бесстрастно ответила: «Добрый день, мистер Чепмен».