– Причина, Костя, банальная, мы не сошлись с ней характерами, – хмыкнул Яков Петрович. И вновь, как тогда в театре, у него зарделись кончики ушей.
– И тебе никогда не хотелось прийти к ней, попить чаю, просто посидеть рядом и выкурить сигарету? Спросить наконец про сына? – отблески от телевизора и света люстры неровными пятнами отражались на лице Кости, поэтому в зависимости от падения лучей его лик то просветлялся, то тень закрывала правую щеку.
– Костя, что за глупости? С чего к тебе лезут эти мысли? – Яков Петрович ощутил досаду.
– Я же вижу, что ты мучаешься, – отозвался Костя.
– Что ты еще видишь? – съязвил Яков Петрович.
– Я наблюдаю за тобой со спектакля. Отец, что случилось в театре?
– Да ничего не случилось! – взорвался Яков Петрович. – Встретил старого знакомого и больше ничего не случилось!
– Как хочешь, отец, я хотел тебя поддержать. Только всегда ли ты прав? – С мерцающего экрана телевизора яркая полоска осветила Костин силуэт.
– Что ты хочешь этим сказать? – вскинулся Яков Петрович, но сын развернулся и скрылся из гостиной.
С этого момента Яков Петрович по-новому посмотрел на свою жизнь.
Слава Ляпчик был не просто знакомый из далекого прошлого, он был его лучшим другом еще со школьной скамьи. Ляпчик сидел за первой партой, Яша – за второй, друг за другом – паровозиком. Школьные годы ничем особым ему не запомнились. Вместе учились на крепкие четыре-пять, вместе читали одни и те же книжки, спорили, влюблялись в одних и тех же девчонок, вместе участвовали в спортивных соревнованиях. Но был в Славке один пункт, который Яков недолюбливал. Ляпчик умел неординарно мыслить, иногда в своих рассуждениях он заходил в такие дебри, что находиться рядом с ним становилось опасно. Он плевать хотел на все идеологические устои и пытался объяснить это Якову.
– Яша, многое из того, что ты считаешь за истину, не подлежащую сомнению, – вранье, – любил повторять Слава и смотрел на него, чуть не падающего в обморок, Якова, посмеиваясь. Еще слова такие находил умные.
Яков злился на Славу, он не то чтобы безоговорочно верил, он робел перед той системой и уважал ее за могущество, в нем жил перед ней трепетный первобытный страх.
Несмотря на столь существенную разницу во взглядах, их дружба продолжалась. Они вместе поступили на один факультет. И тут, как в злополучном спектакле, что так долго не давал Якову покоя, каждый сам выбрал свой путь заработка денег. Веселый, озорной Славка занялся спекуляцией, закупал и продавал своим многочисленным знакомым, что непонятно откуда брались, разные вещи. Впрочем, все однокурсники одевались у него.
Яков подрабатывал грузчиком, летом отправлялся проводником в поездах. В общем, крутился как все. Этим он гордился, потому что все делал правильно, как повелевала партия, за что хвалила общественность. Занимался культмассовой работой и слыл честным, идеологически устойчивым студентом. И по-прежнему они были со Славкой лучшими друзьями. Он любил Славку, поражался его изворотливости, но тайно считал себя правильным, морально крепким и надежным. Ведь не сломался же он, как его друг, не погнался за легким рублем. И не рисковал, не бросал тень на своих родителей. Потому что сколько веревочке не виться… А он спокойно, натруженный после института и работы, ложился спать. Как чувствовал, что так просто у Славки не пройдет. Однажды, сидя вечером в выходные в гостях у Славы, Яков в который раз спросил у друга:
– Слава, не понимаю, что тебя гонит заниматься этим?
Это был их обычный разговор. Один пытался образумить друга, считая это своим долгом, но тот только смеялся.
– Жить хочу хорошо. Это нормальное явление, но в нашей стране этого не дают, – Ляпчик закинул ногу на ногу и посмотрел на друга.
– Даже ценой собственной свободы, исключения из института?! – вскинулся Яков. На столе стояло хорошее вино, которое невозможно было приобрести в гастрономе, и он, разгоряченный разговором, одним глотком осушил бокал с бордовой жидкостью.
Слава проследил за его жестом.
– Нравится?
– Неплохое вино, – согласно кивнул Яков и, не удержавшись, причмокнул губами, наслаждаясь превосходным вкусом.
– Вот и мне нравится, – подытожил Слава. – Ты на свою зарплату его никогда не купишь.
– Как знаешь, но есть вещи, которые дороже, чем твое вино! – Якова задело замечание друга, и он в тот вечер быстро ушел домой. – Только смотри, Слава, по лезвию ножа ходишь.
Почему этого разговора не было в спектакле?
«Ляпчик, Ляпчик, все по-своему перекроил! Я, значит, негодяй, а ты хороший?» – устало подумал Яков Петрович.