В последний раз они встретились на его, Якова, свадьбе. Ольга была замечательной девушкой. Она давно положила на него глаз, а Яша все ходил, присматривал подходящую жену. Критериев отбора было много: красивая, надежная, преданная, чтобы никто пальцем не показывал в ее строну. Ольга подошла по всем параметрам.
Слава тогда подарил им импортный проигрыватель. Ольга обомлела, как и все гости, что присутствовали на свадьбе. В тот день она, кружась в танце, веселилась, смеялась.
– Это тот друг, о котором ты мне рассказывал? – спросила она после поцелуя. С Яковом они познакомились в дружине, куда Слава, естественно, не ходил.
– Понравился? – с подозрением спросил Яков, борясь с неприятным чувством. Неужели ошибся в ней?
– Что ты, дурачок, просто интересно. Сделать такой подарок! Твой Славка необычный и, кажется, неплохой.
– Конечно, он хороший, только самоуверенный, – у Якова отлегло от сердца.
На прощание Ляпчик сказал:
– Хорошая у тебя жена. Непонятно, как такому зануде такая девушка попалась?
– Выбирать нужно, – с гордостью произнес Яков. Гости начали расходиться далеко за полночь, виновников торжества штормило от усталости. И Яков очень быстро распрощался с другом, даже не поблагодарив за неожиданный подарок.
В тот день он видел Ляпчика в последний раз. Злосчастный приемник! В спектакле о нем не было ни слова. Быть может, Слава об этом не знал? Яков Петрович в который раз поразился, как точно были подобраны актеры. Сколько Ляпчик их искал? Как натренировал, довел до такого мастерства? Что в нем есть такого, чего нет в Якове? Был фарцовщиком, стал режиссером. И всюду преуспел, нашел благодарных зрителей, из собственной трагедии сделал продаваемое зрелище. А Яков думал, что ничего путного из Славы не получится. Так плохо тогда для него все сложилось.
Однажды зимним красивым утром Ляпчика поймали на спекуляции импортной техники. Звенели морозы, и на стеклах деревянных окон каждую ночь выводились замысловатые узоры, которые не под силу изобразить ни одному мастеру из людей. Стыли трамваи и ломались автобусы, поэтому вызванному по повестке Якову пришлось добираться долго, он торчал, подпрыгивая, на остановках и чувствовал, как вместе с телом в страхе леденеет душа. Когда он пришел в соответствующие органы, его долго не приглашали, но встать и уйти он не мог. С каждой минутой кровь все медленнее и медленнее циркулировала по венам. В казенных учреждениях всегда холодно. В тот день было еще холоднее. Наконец Якова пригласили в серый угрюмый кабинет под стать хозяину, который походил на упитанного борова.
– Самрин Яков Петрович? – поднял от стола свой взгляд «боров». Он знал, что перед ним стоит именно Яков, а не кто-то иной, как знал многое из того, чего не ведал Яков. – Присаживайтесь, – властно указал он на темно– коричневый стул.
Яков присел на краешек, бывать раньше в таких помещениях ему не доводилось.
– Ваш друг Вячеслав Ляпчик задержан. Вы ведь друзья? И я могу подозревать, что вы с ним заодно, – каждое слово этого человека капало по темечку Якова.
– Я?! Нет, что вы, я не имею ничего общего с его делами, – Яков растерялся. Сквозь белевшие от стужи стекла кабинета плохо просматривалась улица, а тишина в этом месте давила и убивала.
Его долго допрашивали, задавая один и тот же вопрос несколько раз, ходили по кругу, возвращались к давно данным ответам. И единственной мыслью допрашиваемого было бежать, бежать как можно дальше и скорее.
– Пиши, – протянул боров Якову листок.
– Что писать? – измученный Яков нерешительно взял серую тонкую бумагу.
– Все, что знаешь, пиши, – казалось, что долгие допросы совсем не утомляли следователя, после них он чувствовал себя спокойно и хорошо.
– Не буду я ничего писать! Это донос, – Яков отодвинул листок с ручкой и переложил руки со стола на колени, – Что со Славой будет?
– Ты о себе подумай, сам на волоске висишь. О себе не хочешь, о семье подумай! – рявкнул «боров». – Просто так подарили тебе на свадьбу приемник?! Поэтому пиши!
При воспоминании об Ольге и крохотном сыне Пашке Яков сдался. Подумаешь, написать эту чертову бумажку! Ведь в конце концов это его друг хотел прийти к такому результату! Он сколько раз его предупреждал! И неровным быстрым не своим почерком Яков за пять минут написал о Ляпчике все, что знал. Яков задыхался в холодном сером кабинете под раздражающий шаг взад-вперед «борова». Стержень царапал и рвал бумагу, но никто из них не остановился.
– Правильно мыслишь, – следователь довольно улыбнулся, читая написанное Яковом. – Проигрыватель принеси, укажи, что сам осознал и довел до нашего сведения.