Яков поднял глаза и увидел улыбающегося Ляпчика в фиолетовой рубашке.
– Ты откуда взялся? – вскинулся Самрин, а потом догадался: – Ты весь день сидел здесь, иначе бы я тебя увидел!
– Признаться, я думал, что ты не выдержишь и уйдешь, – Слава Ляпчик смотрел на друга детства серьезными глазами, вокруг ходили люди и то и дело здоровались с ним, задавали вопросы, поздравляли. – Пойдем отсюда, тут нам не дадут поговорить.
Они шли по вымощенной аллее, потом свернули с центральной улицы.
– Слава, прости меня, – попросил Яков и остановился перед ним.
– А меня дети в Америку зовут, – будто не слыша Якова, мечтательно глядя в небо, произнес Слава. – Думаю, поеду к ним после гастролей, немного отдохну и вернусь в Россию. Хочу поставить новый спектакль, уже начал над ним работу, – лицо Ляпчика сделалось задумчивым и счастливым.
– Слава, ты меня слышишь?! – наклонился Яков к другу, когда тот замолчал.
– Зачем тебе мое прощение? Что изменится, Яша? Жил же ты все эти годы. Причем хорошо жил. Не получилось с Ольгой, завел вторую семью. И не мучился вопросами, не думал, как другим живется. Тебе казалось, что оставить семью лучше, чем быть фарцовщиком, – спокойно ответил Ляпчик, но в самом ответе было вложено столько иронии и упрека, что Якову стало страшно.
– Не знаю, что изменится. Да, все эти годы я считал, что поступил правильно, но сейчас я чувствую, что если ты уйдешь и ничего мне не скажешь, мне будет трудно жить! – его голос дрожал и надламывался от непривычных для него слов, от ощущения, что он осиротел посреди бурлящего города, рядом с другом детства.
– Ему будет трудно! – передразнил Ляпчик. – Ты думал, что не только тебе бывает плохо?! – он закричал ему в лицо. – Ты когда-нибудь приходил к Ольге, думал, как ей?
– Я вчера был у нее! Она сказала, что счастлива, – в ответ ему закричал Яков. – Павла только не видел и не знаю, позвонит ли он мне.
– Позвонит, – уверенно произнес Ляпчик. – Снова тебе все с рук сошло, хотя я бы на их месте тебя с лестницы спустил. Знаешь, приехав в этот город, я первым делом разыскал Ольгу, и мне удалось увидеть Пашу, он за границу собирался. Перед самым отъездом у нас получилось с ним поговорить. Он сказал, что если ты когда-нибудь придешь к ним, Павел всегда рад тебя видеть. Тебе чертовски повезло, Яша.
– Зачем ты искал Ольгу? – удивился Яков.
– Ты прошелся по нашей жизни и изрядно там наследил, это было что-то вроде встретиться с другом по несчастью, и хорошо, что у нее все сложилось замечательно, – глядя в глаза своему собеседнику, объяснил Ляпчик.
– Скажи, ты специально приехал в этот город? Специально поставил этот спектакль?
– Нет, меня случайно пригласили сюда, я долго думал, стоит ли сюда ехать, но мой агент уже заключил с театром контракт, поэтому сам понимаешь, пришлось приехать. Единственным моим условием было, чтобы исключили любую рекламу. Я не мог предвидеть, что ты ходишь на спектакли. Случайность и совпадение, – Слава Ляпчик улыбнулся.
– Не понимаю, как ты стал режиссером? – растерянно пробормотал Яков. – Зная, что ты ставишь теперь спектакли, я бы точно не пришел.
– Пройдя круги ада, я понял, что могу многое рассказать и поставить на сцене, это интереснее, чем заниматься спекуляцией. Правда, у меня есть неплохой ресторанчик, им управляет жена, а я пишу сценарии и занимаюсь постановкой пьес. Еще у меня есть две дочери, одна пошла по моим стопам, а другая – по стопам жены, – губы Ляпчика улыбались прежней теплой веселой улыбкой хорошо знакомого Ляпчика, но глаза выдавали затаенную боль побитого жизнью человека. И Яков увидел другого, уже не весельчака и озорного друга, а совершенно иного, несчастного Славу Ляпчика.
– Слава, почему в спектакле нет сцены про приемник? Ты о нем не знал? И почему твой второй актер пишет под диктовку? – Яков старался скрыть волнение, но не мог.
– Про приемник я не знал. Мне о нем совсем недавно рассказала Ольга. А про то, что ты писал не под диктовку, я знал с самого начала, – на последних словах Ляпчик провел по лицу рукой, как от усталости. – Но я люблю своего героя на сцене, как любил его прототипа и давно его простил, дурак, – Слава грустно посмотрел на Якова.
– Если бы ты знал, как я рад, что у тебя все сложилось хорошо, – растроганно прошептал Яков.
Лето прощалось, догорая последними теплыми лучами солнца. Торопилась тихая величественная осень с бездонными низкими тучами, проплывающими над головами обычных смертный людей. И все вернется на круги своя, повинуясь необъяснимому закону жизни.
Не проси у него прощения
Сердце Аркаши тревожно и нежно билось в груди. Иногда замирало, потом падало и снова взмывало в небо, рвалось от переполнявших эмоций. Это было счастьем. Мучительным, тревожным, но самым настоящим счастьем. А рядом шла красивая девочка с редким, и потому прекрасным именем Майя. Она была почти одного роста с Аркашей, с тонкой лебединой шеей, с прекрасными тонкими лодыжками и такими же худыми кистями рук. Майя смеялась, обнажая белоснежные ровные зубы, и смех у нее был приятный, негромкий. Каштановые волосы Аркаши от легкого ветерка взметались волнистыми прядями ото лба к затылку, по комплекции он был обычный, но легко мог заслонить от неприятеля Майю, за его спиной она чувствовала себя в безопасности. Им обоим исполнилось по четырнадцать.