Посреди комнаты появился наш синекожий приятель с весьма ошалелым видом.
— Дамы! Прошу, перес-станьте совершать подобные нас-сильственные перемещения. Я негодую. Ещё раз-з сделаете, и я впаду в анабиоз на полгода. Будете з-знать!
— Кинь ему пожрать, — порекомендовала Лия. — А то будет злиться.
— Я своих министров не обижаю!
Йеркут нахмурился и приземлился на свободное место за столом. Буркнул:
— Ещё я не с-собрал с-свои вещи!
— А. Это сейчас.
Секундой спустя рядом с Йеркутом на пол приземлилась пара чемоданов и груда одежды, книг и сковородок.
— Не злоупотребляй телепортацией, дорогая, — сказала Ивита Лие. — Нам предстоит ещё много пользоваться. Ну, нам пора. Не будем мешать совещанию правительства.
Очень быстро стемнело — еще бы, мы были почти на самом экваторе. Мы покинули здание всё тем же путём, сели в припаркованный электромобиль. Лия села за руль и повезла нас куда-то в сторону серых купеческих кварталов. Купол мы не покинули и ехали недолго — всего десяток минут. Остановились у маленького двухэтажного особнячка с надписью «Йозеф Шульц» и пиктограммой книги. Внутри горел свет и виднелись книжные стеллажи. А за прилавком возвышался скра — совершенно непривычной расы, белокожий, почти альбинос, совсем низкорослый и щуплый. Завидев нас, он приветливо помахал руками. Голос был высокий:
— Хозяйки пришли!
Я огляделся по сторонам.
— Это что, вы здесь живёте?
— Ага. Когда мы пришли на задание два десятилетия назад, мы взяли первый попавшийся особняк. Так получилось, что тут был книжный магазин.
Мы прошли мимо книжных стеллажей в очередную малозаметную дверь и очутились в прихожей.
— А продавец? — спросил я вполголоса.
— Это Влада. Не бойся, она полусеяная.
— Полу… Что⁈ Кто-то из Сеяных умудрился сделать ребёнка скра⁈
Ивита усмехнулась.
— Ну, экспериментаторов у нас на планете достаточно. Нашли случайно у хуторян, выходили, на остров привезли. Папаша — кто-то из дворца Теодоры, поматросил и бросил. Её держали в клетке как проклятое дитя. Очень смышлённая, у неё теперь свой бизнес.
— Отлично… даже у неё есть свой бизнес.
Триггернуло — вспомнились мечты о личном стартапе, оставленные где-то далеко. Но меня тут же приободрили.
— Располагайся. Мы в соседнюю, ужин доготовить.
Распахнулась дверь в спальню, и внутри оказалась Мия. Она сидела на кровати по-турецки в одной майке, вокруг нее летала куча голографических окошек и видео.
— Привет, сейчас, момент, — она подвинулась, предлагая сесть рядом.
— Это чего, Алгоритмы такие? Клево, оконный интерфейс.
Окошки схлопнулись, она повернулась ко мне.
— Нет, это куча обычных видеокамер, которые установлены в городах, колониях, транспортных артериях. На кораблях. Алгоритмы только передают данные, а собирают…
Она вдруг наклонилась и жадно, с языком меня поцеловала.
— Прости, мне надо отойти. Ненадолго, в колонию. Там Лия ужин приготовила, переоденься и перекуси. Вернусь ночью.
Подмигнула, прямо при мне переоделась в уже знакомый строгий костюм и исчезла. Я последовал рекомендациям и переоделся в пижаму. Хотелось спать, но я помнил, что спать Сеяным не принято и планировал применить Алгоритм восстановления, про который мне рассказал Халиб.
Короткое время посидел в смартфоне — в авиарежиме он держал батарею куда дольше — прибрался в заметках, проставив результаты по таскам и добавив новые. Вскоре позвали к столу, я хоть и ел совсем недавно, всё же, заглянул в соседний кабинет — в тесной кухне пахло чем-то невообразимо вкусным.
— Садись, будем нашего начальника кормить! — улыбнулась Лия, орудующая в переднике.
Я почувствовал себя в гостях у какой-нибудь тётушки или у сильно-правильной тёщи. Впрочем, на тёщу Лия была совсем не похожа, и учитывая, что меня снова усадили за стол и плотно накормили. Разговаривали о кухне, я перечислил знакомые мне блюда, Лия сказала, что попробует. Чуть позже к нам присоединилась и Влада, закрывшая магазин.
— Вы уже читали наши книжки? — спросила она. — У нас есть очень редкие издания.
Акцента, несмотря на лёгкую шепелявость, вызванную наличием клыков, почти не чувствовалось.
Мы немного пообщались о классической русской литературе — все вспомнили Пушкина, Ивита также упомянула Пелевина, Некрасова и совершенно незнакомого мне Горбова, назвав последнего «великим русским писателем». Я процитировал:
— «Зима, крестьянин торжествуя!…»
Все переглянулись, но никто не продолжил.
— Ну Некрасов. Николай. Поэт же!
— Нет, там другое имя было, кажется, Юрген, или Юрий… точно не помню.