— [Деплой левитэйшн фанкшн, сцк!]
Прыжок — и я освободился от плена, взлетел выше, почти под самый потолок. Завис в воздушном пузыре, нацелился вниз и выделил область вокруг Богдана.
— [Гроуп пипл, Анфризинг, нах, ресторе мувинг функшн, нах]!
Полтора десятка скра, окружавших Богдана, ожили. Конечно, спасти их разум после криогенной заморозки я не мог, но вот заставить их двигаться. В общем, я создал первых в моей жизни зомбей.
— Ах ты…! — рявкнул Богдан и мигом притянул в ладонь здоровенную секиру у кого-то из противников.
Впрочем, махал он ею недолго — снова прошептал что-то — и они рассыпались песком, как сломанные глиняные войны.
— Ладно, попробуем по-другому!
Вокруг моего воздушного пузыря, который переливался плёнкой в метре от меня, зашипело, задымилось что-то. Алгоритм, который я вызвал — или, может, только что интуитивно сочинил? — забирал воздух через плёнку пузыря, но фильтровать его по химическим элементам я не додумался. Через миг глотку и кожу лица обожгло чем-то едким и злым, я зашёлся в кашле, сжался, и начал падать прямо на корпус реактора.
— [Экзекьют фильтрэйшн эйр, млин!]
Я уже догадался, что ругательная частица в конце — это что-то вроде завершающей директивы «done» или кнопки «Enter». Воздух мигом стал чистым.
— Ты чего такой живучий? Мне даже жалко тебя убивать! — услышал я. — Может, передумаешь?
— А мне вот тебя хочется, честно говоря. Ой как хочется!
— Ладно, тогда…
Он не договорил, подпрыгнул и полетел прямо на меня. Вонзился в мой воздушный пузырь, словно таран в неприступную стену, тяжёлые руки обхватили шею. Мой враг, чья Способность позволяла изобрести тысячи разных способов убийства, просто принялся меня душить. На какой-то миг меня больше возмутила неизобретательность, чем сам факт того, что меня пытаются убить.
— Какой ты скучный, чувак! — прохрипел я, а затем добавил. — [Экзекьют дриллинг, ап дирекшын, мув ап, нахрен!]
Я высвободил руку, выставил меч вверх, и мы закрутились волчком, врезаясь стальными макушками в каменный свод бункера.
Враг держался крепко. В полузакрытых глазах уже мелькали белые мошки — было всё сложнее дышать, казалось, чуть-чуть — и откроется знаменитый белый коридор в конце туннеля. Вскоре вокруг нас полетели раскалённые куски гранита, затем комья глины, водоносный песок, зашипевший под невидимым раскаленным сверлом, все это скользило по спинам, плечам и ногам, обдирая их через мою переливчатую брону. Я чувствовал, как хрустят мои рёбра и кости, из моей груди вырвался хриплый стон. Руки моего неприятеля ослабли, но не от боли — похоже, его вестубулярный аппарат не был готов к таким испытаниям. За песком были камни, затем снова глина, затем снова гранит — уже не натуральный, а гранит блоков фундамента.
Треснули и разлетелись в пыль трухлявые многовековые доски перекрытия дворца. Затем треснул потолок, часть стены, затем следующие перекрытия, и, наконец, крыша.
Мы всё ещё летели вверх. Пальцы на моём горле разжались. Я развернулся вниз спиной, резко остановился на высоте в сто метров и выставил руку вперёд, откидывая моего противника вниз.
Он пролетел и рухнул бесформенным куском израненной плоти на землю внутреннего двора заброшенного поместья. С горы я видел, что боевой дирижабль гмоннийцев из государства Шабук всего в полукилометре от нас, а боевые полки движутся по узкой дороге. Я открыл глаза. Силы были на исходе, стало страшно, но я понимал, что упаду, как только моё тело коснётся земли, поэтому удержался и оставил себя в невесомости, шевельнув мизинцем. Пожалуй, я первый раз с открытыми глазами осознанно пользовался своей личной Способностью, а не пользовался подачками Халиба.
Но радости было мало. Тело, казалось, болит целиком, я еле сдерживался, чтобы не стонать от боли. Но самое главное — я чувствовал, что мой враг тоже дышит, и мне надо принять решение. Тяжёлое решение: сжалиться над ним и остаться человеком, или же уничтожить Богдана, в перспективе спасти цивилизацию, но стать чудовищем для самого себя.
Пришла в голову и третья идея. Простая и, в то же время, очевидная — отнести его израненное тело вниз, в капсулу. Положить. Запустить криотемпоральный Алгоритм — наверняка мне хватит умения пусть не сразу, но сделать это. А затем, когда я найду и выясню отношения с Первыми — решим вопрос и с ним.
Но это был не вариант. Это было избегание от проблемы, попытка забыть её и перенести на потом — не этому я учился во время всей своей недолгой профессиональной карьеры. Со стороны ворот уже слышался шум марширующих войск. Ещё пара минут — и выбор совершится без меня. Я завис всего в двух метрах от него, посмотрел в лицо. Глаза приоткрылись, скрюченные переломанные конечности дёргались, и мне казалось, что это конвульсии, но скоро я понял, что он собирает себя. Лицо его и накаченные бицепсы медленно сжимались и молодели, кровавые раны стремительно рубцевались, морщины сходили мелкими струпьями и рассыпались пеплом на ветру. Одежда истончилась и укоротилась, конечности тоже стали короче.
Из пятидесятилетнего мужика он превращался в мальчишку, даже не в подростка — в десятилетнего пацана.
— Давай! Прикончи меня! — послышался тонкий голос. — Замочи, будь мужиком,…! Слабо? Да я… твою мамку…!
Фраза резанула — в ней было что-то родное, что-то подобное я слышал в юности в голосовых чатиках, когда играл в сетевые в шутеры. Может, и с ним тоже играл? Может, мы с ним пересекались где-то? даже не успел спросить, кем он был. И всё же мы похожи с ним. Возможно, так похожи, как никто другой сейчас в этом мире.
Убить ребёнка? Серьёзно? Вот такой вот выбор мне дают?
«Нахрен этот выбор!» — подумалось мне. Но тут я увидел, как на лице Богдана появилась хитрая ухмылка. Совсем взрослая, с нотками безумия. Мол, слабо ли?
В десятке метров от нас послышался скрежет. Бетонная статуя длинного дракона, оплетающая изваяние древнего гмоннийского князя, со скрежетом отсоединилась от фасада. На поверхности проступали шарниры, механизмы. Огромные потрескавшиеся зрачки налились красным и повернулись на меня. Со скрипом, скрежетом, дракон оживал, становясь гигантским роботом.
А над краем стены появился боевой дирижабль. Гулко ухнуло, качнуло, и…
Меня спасли только оставшиеся работать рефлексы. Пушечное ядро пролетело в считанных сантиметрах от головы, разорвавшись рядом с раненым Богданом.
Но ему это было нипочём — кожа снова покрылась блестящим панцирем, как у меня, он бодро встал на ноги и медленно зашагал куда-то в угол усадьбы. Меня же отшвырнуло в сторону, я потерял равновесие и перестал контролировать левитацию. Упал, мигом почувствовав все переломы костей.
Я заорал — дико, безумно, потом попытался войти в обработчик Халиба, чтобы вызвать те немногие заживляющие Алгоритмы на его языке, что я помнил. Но не смог — мой «аккаунт», мой амулет на верёвочке, висящий в кабинете Халиба, был выключен.
— Что, обыграли они тебя, да? — послышался высокий голос Богдана-ребёнка. — Они же скорее всего не тебя хотели прикончить, а меня. Я думаю, про тебя у них ещё не было точного решения, плохой ты или хороший для них. А я — даже для Теодоры списанный материал. Слишком непокорный.
— Я тоже… непокорный, — просипел я и кое-как перевернулся с бока на спину.
Огромный механический дракон шагнул на площадку, с треском ломая кусты. Одна лапа гулко коснулась поверхности, другая. К ней примешался ритмичный стук приближающихся ботинок гмоннийской пехтуры. Они даже не думали пугаться механического дракона, из чего я сделал, что они не то под гипнозом Богдана, не то под прямым руководством кого-то из местных.
— А теперь попытайся представить, что я тоже добрый. Что я не стал тебя сразу убивать сейчас, когда уже понял, что ты ослаб. Хожу тут, как киношный идиот, последние речи толкаю. Последний шанс тебе даю, чувак, в общем. Давай вместе махнём отсюда, а потом уделаем всех, а?