[Трава буреглотка, 10 граммов, запах… ух, вкус горький]
[Планета Скрадо, 5,504 на 10 в 24 степени килограмм… ]
[Каменный блок, 347 килограмм, запаха нет, вкус…]
[Прут из чугуна, 0,5 кг, запах ржавчины, вкус металла…]
[Скра — разумный, 157 кг, запах пота, вкус тухлого мяса…]
Нет, слишком тяжёлый, и что-то подсказало, что разумных так просто не переместить.
[Кинжал скра, 1,2 кг, запах металла, вкус металла…]
Пока я выбирал, скра уже сжимал в двух верхних ручищах Энтона, висящего над полом в метре передо мной, а двумя нижними замахивался, чтобы нанести удар…
— [Башлау]!
Кинжал вылетел из руки, сломав пару пальцев, чиркнул по кожаной безрукавке скра и врезался ему прямо в левую ступню. Запахло жареным и сгоревшим металлом. Дополнительно я врезал прутом, который всё ещё сжимал, по боку бандюгана.
— А!!! — завопил скра, мигом отпустил Энтона, бросил второй клинок и беспомощно принялся пытаться выдернуть кинжал из ноги.
— Ого, ты видел?
Сначала, я обрадовался, как младенец. Энтон присел на пол, откашлялся, растёр шею и плечо и усмехнулся.
— Ты понимаешь, что ты кинжал в каменный блок всадил? С этой… с диффузией вещества, видимо. Он теперь его точно не вытащит.
— Кну Кха! Кну Кха! — бормотал варвар, сокрушённо качая головой, постанывая и пытаясь выдернуть раненую ногу.
— [Объектны сайлау… Башлау], — повторил я Алгоритм, но внезапно на последнем квадратике всё окрасилось красным.
Попытался ещё раз повторить — и увидел уже знакомую надпись.
[0/10]
Кинжал вытащился из камня, но лишь на пару сантимов. Однако, и этого хватило. Раненый скра сел на пол, снова повторил жест, выдернул кинжал из ноги, взвизгнув от боли. А затем, словно огромный младенец, обхватил руками ступню, попытавшись засунуть её в рот и принялся слюнявить длинным языком. Зрелище казалось одновременно и жутковатым, и жалким.
— У тебя есть бинты? — спросил я Энтона. — Он теперь, типа, мой первый адепт. Жалко его чё-то.
— У них слюна лечебная, и заживает, как на хорзях, — пояснил Энтон, поднялся и направился во двор. — Если тебе не лень — у тебя же есть шпаргалка, там есть Алгоритм…
Хотелось спросить, что это за хорзи такие, но я вздохнул и признался.
— У меня мана кончилась.
— Как⁈
Энтон обернулся, застыл в двери.
— Слушай, парень, а ты точно…
— В смысле?
— Ну… Спящий Сеяный Первого поколения, а? Не каких-нибудь последних? Может, не того подложили!
— Прочно. Ты чего, от этого хлопца заразился? Как тебе доказать? Блин, хочешь, не знаю, гимн России спою. Или карту Земли по памяти нарисую. Расскажу про мемы трендовые. Анекдот доисторический расскажу, что ещё тебе докажет-то?
— Да, да, верю, прости. Действительно, смешно, сначала этот засомневался, потом я. Просто, блин, чертовщина какая-то. Мой отец, когда рассказывал мне легенду про Спящих, говорил, что они будут по силе такие же, как Первые, а ты…
— Вот ты-то мне и поможешь разобраться, что за фигня. А пока пошли товарища нашего освободим.
Мы наконец-то вышли во двор. Снаружи оказалось тоже весьма зябко, ветер дул достаточно свежий, а вид… вид, конечно. оказался шикарным. Наверное, ближайшая аналогия — это Альпы, или какой-нибудь другой горнолыжный курорт. За невысокой и полуразрушенной стеной внутреннего двора виднелись заснеженные и покрытые облаками пики гор, а деревья на склонах ниже окрасились в цвета от фиолетового до ярко-зелёного.
— Осень?
— Не. Лето. Здесь всегда так. Разноцветные леса, мне это тоже понравилось. Где же…
— Я ту-ут! — снова подал голос Рюрик.
Наш приятель-скра лежал в углу, крепко связанный по рукам и ногам с большущим синяком на морде. Жилетка — разноцветная и более богатая, чем у варваров, был порвана и испачкана в грязи. Ростом он оказался пониже меня, тоже гораздо массивнее, но не такой плечистый, а по дряблой коже я смог предположить, что он уже достаточно не молодой.
— Старик… Эх, как же ты так! Я же тебе дал пушку!
— Не смог выстрелить. Энтон… Энтон Четыре Ноги снаружи, посмотреть, как он? — спросил скра.
— Сейчас, погоди.
— Что ещё за Четыре ноги? — не понял я.
Тот Энтон, что был уже час с лишним моим спутником, уже орудовал кинжалом, подобранным у нашего недавнего противника, резво разрезая верёвки.
— Он своего скакуна назвал в мою честь, когда мы познакомились. Очки твои где?
— Разбито, — насупился Рюрик. — И гусля — тоже!
— Гусля? Он чего, музыкант?
— Бери больше — странствующий бард! Мультиинструменталист. И переводчик — три языка знает! В свой сороковник уже полмира обошёл, правда, дружище? Ну как, нормально?