Да, вот такие у меня профессиональные ассоциации.
— Я тоже рад. А кто меня ждет? И где? — на всякий случай спросил я, хотя уже догадывался.
— Перед воротами гостиницы, — как часто бывает, ответили только на один вопрос.
Я сбежал по лестнице вниз, за несколько пролетов услышав знакомый голос.
— Милочка! Вы что себе позволяете? Если я выгляжу и пахну как нищий, совсем не значит, что я не могу заплатить!
— Только. Для. Дипломатов! — отрывисто проговорила девушка с сильным гмоннийским акцентом. — Отель «Сивый ламон» в двух кварталах.
— Я тоже, своего рода, дипломат!…
В фойе отеля яростно спорили девушка-администратор, из гмонниек-мулатов, и… Энтон, мой «будильник».
— Дядь Энтон! — я распахнул объятия и заключил в них старика.
Вонял он, надо сказать, отвратительно. Кожаная куртка была слегка порвана, штаны в грязных брызгах до колен.
— Жеребец! Живой! — он радостно похлопал меня по плечу.
— Вот не надо, пожалуйста, меня так называть. Вы как добирались? На поезде?
— Ага! Я хотел номер снять, чтобы помыться. Трое суток в пути, как-никак. А они не дают. Слушай, а ты можешь, это самое?…
Он заговорщически бросил взгляд на администраторшу. Я понял, что он имел в виду — хотел, чтобы я загипнотизировал её.
— Нет, прости. Не прокачался я ещё. Слушай, а давай у меня в номере душем воспользуешься?
Энтон с радостью подхватил огромную пыльную сумку и зашагал наверх.
— Он точно с вами, барин⁈ — в лёгком ужасе спросила администраторша.
— Со мной. Всё отлично! Так, только погоди, нужно кое-кого проведать.
Я вывел его во внутренний дворик, к вольерам муравьедов. На верхнем ярусе тут же поднялся и принялся бегать из стороны в сторону мой пушистый приятель — мурланг.
— Привет! Привет, дружище, — я почесал высунувшийся длинный нос. Блин, двое дней. Я по нему уже тоже соскучился!
— Хорошая порода, — оценил Энтон. — Как назвал?
— Илон Маск!
— Дай угадаю — это какой-нибудь ваш тогдашний эстрадный певец?
— Именно так.
Я подозвал кучера — низенького паренька-гмонни, осведомился, всё ли хорошо с питанием, и пообещал заплатить за наиболее вкусных мурашей. Затем мы с Энтоном направились в свой номер, там оказалось холодно, а беспорядок оставался точно такой же, как и двое суток назад, когда меня ранним утром вытащила из кровати Тизири. Я включил обогреватель, а Энтон залез в ванную, продолжая громко со мной беседовать.
— Рассказывай, чего успел?
— Много чего… Ты где Рюрика потерял? С ним всё хорошо? Я тут с его кузиной познакомился.
— О, Джен! Отличная тётка, даром, что четыре руки. А какие она чебуреки жарит из свиноутки! Да, Рюрик остановился в посёлке. У него там своя хибара. Завтра концерт даёт в пабе. Он в центр не любит ходить.
— В пабе⁈ У скра есть пабы?
— А то! На самой окраине, у тракта. Ну, рассказывай. Как продвигается выполнение, так сказать, главного задания?
— Ну… Тизири начальница. В общем… Я буду отцом.
— Я про другое задание, но… Тизири⁈ Серьёзно?
Я даже услышал, как он выключил воду за дверью, чтобы лучше расслышать.
— Я не виноват. Она сама.
— Ладно. Не осуждаю. Так, а ещё? Ты же был во Дворце? Догадываюсь, насколько там охочих до свежего генофонда девиц.
— Ну… Ийю.
— Не помню такую. Ещё?
— Ещё из Грани одна.
— Из Грани? — он снова насторожился.
А я прикусил язык и ощутил прилив паранойи. Я вдруг вспомнил тут чревовещательницу-бабульку с рынка, которая сказала, что «старику нельзя верить». Ещё вспомнил подпольщика, упомянувшего некую Рину. Что, если, всё же, не Халибу нельзя верить, а Энтону? Что, если Энтон — самая тёмная лошадка в играх, которые разворачиваются вокруг меня. Я решил ответить туманно.
— Ну, в общем, там непонятно кто был. В комендатуре межправительственной. Одурила всех троих комендантов, предложила передать город вообще какому-то левому княжеству. А наши с соседями планируют этот сектор, шабуковский, передать этому… королевству Ала. Говорят, так легче управлять будет.
— Не люблю их. И Рюрику тяжело будет. Проклятые националисты. Ты в курсе, что это была депортация самых отмороженных, да? Там клан пиратов запихали в ковчег и добили заключенными с тройки крупных тюремных лагерей.
— Не знал. Я вообще плохо историю последних пяти веков знаю, как ты можешь догадаться. И историю других планет — тоже.
— С передачей сектора Ала надо что-то делать… слушай, а давай ты…
В этот момент дверь в номер распахнулась — хотя я точно помнил, что закрыл её. В проёме стоял Серафимион — в своём странном халате, поверх которого, словно большое сверкающее яйцо, сияло полупрозрачное поле.