Я вывел на окраину — там в загоне стоял небольшой табун броненосцев, обогнув который, мы вышли к воротам, ведущим на пустынный тракт. Там дежурило два стрельцов-гмонни — из мулатов, усатые, степенные. Оба курили трубки с длинным мундштуком и о чём-то увлечённо беседовали, завидев нас, они подняли пики и немного лениво потребовали:
— Документы!
— Что, ещё и на выходе из города проверка?
— Ничего не знаю, дальше спорная территория вдоль тракта.
Пришлось пошариться по карманам и выудить удостоверение. Кое-как дотянувшись до бумажки и внимательно изучив бумажки, стрелец хмыкнул и добавил.
— Вы б скакуна своего туда не водили. Больно дорогая скотина, жалко будет.
— Что — жалко-то?
Гмонни о чём-то похихикали, перебросились парой фраз на своём — я переводчик не включал и смысла не понял. Дал шенкеля Илонмаску, и он припустил вдоль тракта. На дороге было пустынно — мимо нас проехал грузовичок, не сильно обгоняющий нас по скорости и гружёный какими-то железками, караван из трёх броненосцев, которых вёла пара скра, хищно зыркнувших на нас. Я проскакал несколько километров мимо холмов, засеянных странной фиолетовой кукурузой, и решил свернуть в сторону реки, уже показавшейся за холмами.
Мчаться по сумеречным лугам в полном одиночестве на крутом инопланетном звере после отличных посиделок с друзьями — наверное, именно тогда я впервые за много дней почувствовал себя счастливым. Зверь притормаживал у кустов, на ходу подбирая вкусных букашек и листву, прыгал через канавы, заборчики, пока, наконец, не оказался перед длинной малозаметной в траве сеткой из колючей проволоки. Забор был высокий — больше двух метров в высоту, но и мурланг у меня был особый, породистый. Он разогнался, прыгнул и без труда перелетел через ограду. Оттормозился на покатом склоне, спускающемся к воде, поднял голову, поводил носом и неспешным шагом двинулся к речке. Русло реки здесь сжималось, течение было быстрым, до воды оставалось метров сто, не больше, когда я почуял неладное.
На высоком противоположном берегу я заметил натыканные на равном расстоянии точки, чьи лучи шастали по водной поверхности, периодически доставая до берега. Только тогда я понял, что колючая проволока, которую мы перепрыгнули, не просто ограждение чьей-то частной территории, а та самая линия разграничения между секторами оккупации, судьба которой решится вот-вот.
— Назад! Пр-рр! Стой! — резко потянул я поводья на себя.
Илонмаск замедлился, но продолжил упрямо шагать вперёд, к заветной влаге. Он не замедлился даже тогда, когда с противоположной стороны застрекотал пулемёт. Добежал до речки, засунул «хобот», всосал полведра, и с недоумением попятился назад, когда прямо перед мордой поверхность воды вспенили трассеры от пуль.
Глаза ошпарил свет прожектора. Я рванул поводья на себя и крикнул:
— Нно! Погнал, бегом!
Мой зверь наконец-то развернулся побежал назад, к ограде. Никаких укрытий вокруг не виднелось, он двигался по прямой, но, подойдя вплотную, встал как вкопанный. Понял, что запрыгнуть обратно не сможет — забор стоял перед откосом, и высота отсюда была куда выше высоты с противоположной стороны. Пули врезались в землю в метрах от лап моего зверя. Нет, за себя я не переживал — помнил, что служба спасения обязательного вытащит Сеяного, если он окажется ранен. Переживал я за своего мурланга, понимая, что случись чего — он окажется истекать здесь кровью совсем один. Никто из Дворца не станет спасать какую-то игрушку, подаренную престарелым гмонни-интриганом.
Мы бежали всё дальше и дальше, пулемётый стрёкот становился всё глуше, и в какой-то момент прекратился совсем. Я подумал, что опасность миновала, но в глаза снова ударил свет прожектора — другого, который был теперь ближе к нам. Пулемёт зазвенел по секциям забора, выбил облачка пыли из травы, и я наконец-то понял, что уже давно нужно было сделать.
— [Объектны сайлау… Башлау]!
Трёхметровая секция забора с корнем вырвалась из фундамента, повалилась и отлетела назад. Илонмаск фыркнул, словно укорив меня за нерасторопность и неспешно прошёл через проём.
Пулемёт затих. Но история не закончилась — я услышал приближающийся с дороги шум. По полям наперерез нам теперь ехали уже местные стрельцы, из зоны оккупации Шабук. Снова в глаза ударил свет — теперь уже фар небольшого броневичка
— Стоять! — послышался уже знакомый окрик, повторённый на родном языке гмонни. — Кто такое? Стрелять!
— Не надо стрелять, начальник. Я дипломат, между прочим. Мой скакун перепрыгнул через ворота и пошёл на водопой. Я ничего не мог сделать, с той стороны стали стрелять. Видишь, что сделали — забор уронили!