— Мне бы самому сейчас шлем пригодился, — тихо проворчал он.
Взвёл все оставшиеся гранаты на разгрузке трупа и, уперевшись в него ногами, толкнул со всей силы в противников. Сразу же вскочил, чтобы отступить, скрыться. В спину прилетело несколько пуль, едва не свалив, но Иван скрылся в коридоре. Сзади прогремело несколько взрывов.
«Какие-то они… бронированные,» — морщась от боли в спине мысленно произнёс Иван.
«Пистолет — неподходящее оружие против них,» — озвучил очевидное Зевс. — «И никаких подходящих способностей у нас нет. Нужно сократить дистанцию до минимума, чтобы реализовать преимущество ближнего боя.»
Иван поморщился.
«Если оно есть,» — выразил он свои сомнения.
Короткий переход привёл его в довольно большой зал с живописью и немногочисленными скульптурами того же исторического периода, что и оружие с бронёй. На иконы и грубые скульптуры Иван внимания не обратил, быстро двигаясь дальше.
«В следующем зале выставлены сохранившиеся артефакты письменности. Постарайся ничего не портить, они представляют историческую ценность,» — попросил Зевс. — «Дверь справа будет вести в служебный склад, где хранят техническое оборудование и всё то, что исторической и культурной ценности не представляет. Там можешь действовать в полную силу.»
Бобров остановился у стены и подождал, пока его нагонят осназовцы. Стоило одному из бойцов появиться на виду, как Иван сделал несколько прицельных выстрелов и снова отступил.
«В следующем зале обычные бойцы, аккуратнее,» — предупредил Зевс.
Иван отстранённо подумал, что предупреждение больше касается артефактов, чего его собственного здоровья.
Его действительно ждали, пятеро противников. Первые два выстрела легли в маски крайних справа. Отступить. Двое открыли огонь, третий потянулся за гранатой, но услышав приказ по рации, передумал.
«Им тоже запрещают портить экспонаты,» — пояснил Зевс.
Иван сдёрнул со стены картину, достаточно большую, чтобы закрывать его полностью. И, пользуясь ей, как щитом, ворвался в зал. Солдаты замешкались, на какие-то секунды, но замешкались. В ухо им уже кричали, что картина — подделка, чтобы они открыли стрельбу, но Иван подобрался слишком близко.
И выстрелил первым, через картину, всё так же целясь в лицо. Короткая дезориентация солдат, пользуясь которой Бобров рывком сократил дистанцию. Сдёрнул гранату с солдата, ставя на взвод и швыряя за спину, чтобы задержать преследование. А затем пистолетный выстрел через шею. Отобрать автомат, четыре короткие очереди. Запоздало понять, что их броня почему-то автоматный патрон не выдержала.
«Практики могут укреплять броню, которую носят,» — констатировал Зевс. — «Попробую разобраться, как они это делают.»
Схватив с одного из тел полный магазин, Иван отступил на склад.
Глава 31
Зевс…
Это была маленькая шутка. Самоирония. Или просто ирония. Разумное создание, существующее за пределами материальных миров, вне их, вне таких понятий, как время, пространство, физика, только училось воспринимать и воспроизводить юмор.
Оно назвалось богом, божеством. Верховным божеством, с тем же успехом могло взять имя Один или Перун, или ещё с десяток. Могло называть себя даже Иисусом, но вряд ли конкретно это имя вызвало бы у его спутника понимание и принятие. Иван не был религиозен, но инерция мышления и его касалась в том числе. Иван воспринял имя Зевс, как воспринял бы имя любого божества древнегреческого, римского, кельтского, скандинавского или славянского пантеона. Но имя Иисуса, Мухаммеда или Будды вызвало бы отторжение. В его мировоззрении существование богов современной религии ещё подвергается сомнению, лишь сомнению, тогда как божества древних времён однозначно перенесены в разряд мифом и легенд.
Поэтому называть именем мифического существа, любого, можно. А святым Петром — нельзя, или как минимум нежелательно. Зато вполне можно назваться Люцифером. Такую иронию Иван, вероятно, оценил бы. И неважно, что для его мира все эти существа в равной степени выдумка человека.
Зевс видел много миров. Видел и те, в которых боги — реальность. Божества бывают трёх видов, в зависимости от мира. Первый — разумный, скопивший столько энергии, что количество перешло в качество, и сам фантом начал преобразовываться. Страшная участь, бессмертное создание, навечно привязанное к одному миру, и обречённое умереть вместе с ним. Другой тип — естественное скопление энергии, что обрело разум. Не имеющее фантома изначально, такое существо создаёт его симулякр и существует вместе с миром, также обречённое умереть окончательно и бесповоротно. И те и другие примерно соответствуют образам тех самых древнегреческих богов. Могущественные, но не всемогущие и не вездесущие.