Прежде в раскладе были бы дамы-фаворитки, но годы сделали Александра Павловича верным супругом. Так что перейдем к валетам.
Да, важный нюанс. До императора Павла на трон вступали по завещанию — кого действующий монарх назначил преемником. Новый царь это прекратил, установил строго определенное первородство, себе же на голову: убить его оказалось проще, чем свергнуть. Теперь править должен царский сын, а если его нет — младший царский брат. Расписано четко, вот только, как всегда, жизнь оказалась интересней инструкции.
Первый валет — младший брат царя Константин. Управляет Польшей, живет в Варшаве и является законным преемником Александра Павловича. Однако в ночь гибели отца поклялся никогда не садиться на трон и прилагает все усилия, чтобы эту клятву сдержать. Четыре года назад расторгнул брак с великой княгиней Анной и в качестве контрольного жеста женился на польской графине Жанне Грудзинской. Между тем его старший брат дополнил отцовский закон запретом великим князьям жениться на любых не царственных особах. Так что Константину путь на трон закрыт. Беда в том, что пусть все эти отказы и оформлены манифестом, но он не опубликован. Поэтому страна до сих пор уверена: следующий император — Константин Павлович.
Два следующих валета — Николай, которому по истории суждено царствовать, и Михаил. У Николая есть сын, поэтому самый старший брат предложил ему принять корону, в обход отказавшегося Константина. Эта семейная тайна — тайна за семью печатями, и даже не совсем иносказательно: манифест, который хранится в Сенате и в московском Кремле. Между прочим, я знаю это только как человек из XXI века. Современники к данной тайне не допущены.
Что же касается самих валетов, то они, младшие братья Павловичи, по характеру отличаются от двух старших. Оба не слишком образованны, обожают военную маршировку, да так, что боевые генералы приходят в отчаяние. Николай чуть угрюмей, зато любит прикладные точные науки и даже впервые в истории создал в гвардии саперный батальон, который сам и возглавил. Михаил веселей, но вспыльчив и к наукам пристрастен меньше. Оба царевича вхожи в мой дом, что категорически не нравится их матушке — Марии Федоровне. Как к этому относится супруга Николая — Александра Федоровна, не знаю. Ее политический вес столь скромен, что в дамы этой колоды она не годится.
А есть ли в раскладке тузы? Есть, и они не царствуют, а управляют. В первую очередь — Алексей Аракчеев, главный начальник императорской канцелярии, человек с такой репутацией, что его побаиваются даже великие князья Николай и Михаил. В просьбах к царю скромен, но никто не сомневается — просьба будет выполнена любая. Например, арестовать кого-нибудь и посадить в крепость. Как сказал про него мой супруг: прекрасный, но испорченный менеджер.
И Михаил Милорадович — генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Тут важны не полномочия, а город. Он в столице может принять практически любое решение, не согласуя с царем, который то ли в Вене, то ли в Вероне.
Казалось бы, от такого расклада следовало бы держаться подальше. Но я позволить себе это не могла. Только будучи рядом, можно своевременно обнаруживать интриги и обезвреживать их. Потому-то мы и переселились от Москвы-реки на берег Невы.
И надо сказать, неплохо обустроили этот берег. Для поднятия самооценки я могла бы полюбоваться собственными владениями. Не то чтобы они уходили за горизонт, но шесть квадратных верст недвижимости. И не в Тамбовской или Костромской губернии, а за два часа курьерской езды до Зимнего дворца. И почти половина этой площади застроена производствами, верфями, складами. Сообщение с городом — мои собственные паровые суда, винтоходы.
Винтоходы — мой вынужденный товарный бренд. Сказать, что это обычный пароход, будет не совсем верно: обычный тогдашний пароход, как в России, так и в остальном мире, — с гребным колесом. Мои — винтовые. Это и позволило выиграть суд у монополиста Чарльза Берда. Талантливый и ушлый шотландец — одно без другого не бывает — добился монополии на строительство пароходов в Российской империи. Монополию отменят то ли в 1840, то ли в 1843 году, но столько ждать я не собиралась. Мои адвокаты настаивали, что винтоход — совсем иное судно, чем колесный стимбот. После долгой борьбы заключили внесудебное соглашение. Теперь мистер Берд получает железо с моих заводов по льготной цене, ну а мои винтоходы понемногу вытесняют стимботы на Неве и других реках империи. Когда совсем одолею шотландца, буду внедрять знакомое слово «пароход», предложенное адмиралом Петром Рикордом…
На реке раздался длинный гудок. Не пожаловали ли первые гости? Полюбовалась утренними пейзажами — и за дела. Точнее, главное дело этого утра.
Глава 2
Главное дело — поздравить героиню дня. Солнышко, правда неистощимое на шалости и беспокойства. Мою Лизоньку, которой в этом сентябре исполнилось одиннадцать лет.
В самом главном ужасе, связанном с ней, — в тех страшных днях, когда ее похитили злодеи, как позже выяснилось, по приказу достославного дяди котика, вины моей девочки не было. Остальные, пусть и не столь фатальные номера, она откалывала уже по собственной инициативе.
Когда ей было девять лет, на примере Лизоньки я убедилась, что утверждение «некоторые книги опасны для детей» не совсем уж пустое. Лизонька начиталась Фенимора Купера, нашла товарища в лице ровесника из соседней усадьбы. Во время очередного похода по грибы юные бледнолицые совершили успешный побег от сопровождающей дворни, удалились на две версты, построили вигвам, разожгли костер и даже сумели подстрелить куропатку из лука, сделанного Федей. Замаскировать костер, разожженный для приготовления добычи, не сообразили, и по огню их вычислили ночью. Я и Лизонька убедили госпожу Коровину, что инициатор инцидента — моя дочь, поэтому Федю простили, но больше не отпускали.
В другой раз Лиза пустилась в приключение, больше соответствующее ее полу: решила выйти замуж. Жених — Левушка Ямпольский — оказался юношей инициативным: не просто одобрил проект, но и стал главным движком. Организовал тройку (оплатила, правда, Лизонька) и договорился с попом через посредника — сына управляющего имением. Как всегда, самой здравомыслящей персоной оказался поп. Узнав о возрасте молодоженов, он немедленно явился ко мне… После этого главным переговорщиком стала Лизавета, со слезами убеждавшая меня, что если Левушку полагается высечь, то надо высечь и ее. Конечно, никого не высекли, но как пришлось постараться…
Эти подвиги Лизонька совершила в нижегородском поместье, но приключений хватало и в моем новом имении на берегах Невы. Как нередко бывало, о начале очередной проказы мне не сообщили — я услышала. В данном случае — выстрелы. Я поспешила в сад и обнаружила дочку в компании младших братьев и учеников. Продвинутым подросткам хватило ума оттеснить Лешу и Сашу от стрелковой линии, но Лизонька, конечно, была среди снайперов. Ей услужливо подавали заряженные пистолеты, а она метко пуляла в чучело, одетое в янычара. Или не очень метко. Я поняла, что мне сегодня повезло, ведь могла зайти со стороны чучела.
— Лиза, зачем это? — спросила я самым невинным тоном, забирая пистолет из детской ручки и стараясь не дрожать.
— Я греческая героиня Хлоя, я сражаюсь с турками, — ответила дочка.
А я? Вздохнула и мысленно выругалась. Непечатно и очень пространно. Надо же — держать на территории моей невской усадьбы целый арсенал, обучать двадцать подростков, следить, чтобы эти подростки и огнестрельное оружие не оставались без присмотра даже на секунду, и… Полагаться на простой навесной замок и сторожа, который потерял ключ, а признаться побоялся. Один ключ от арсенала! Один сторож! Упущение, которое Миша, неофициальный куратор всего этого безобразия и оружейной мастерской, должен был немедленно исправить, что он и сделал тем же вечером. Например, к навесному замку прибавился врезной — цифровой, с нашим личным семейным кодом.