Орка-интеллигента, между прочим.
Вот именно из-за этого умника и началось то, что Вы, уважаемый читатель, сейчас видите перед своими глазами. Мой дневник, моя жизнь. А этот зелёный гад смотрит да усмехается.
— Чего ржёшь? — «вежливо» поинтересовался я.
— Да так, смотрю на одного героя, который пытается вспомнить, как правильно пользоваться пером. При этом всё норовит перехватить его как меч.
— Не преувеличивай! Мне, конечно, меч по душе больше, но надо же себя чем-то занять. Да и пишу я не так редко, как некоторые тут заявляют.
— Пиши, пиши. Я чувствую, что эти строки тебе скоро пригодятся…
И в глазах Роше мелькнула тень. Неприятное зрелище, эти всплески магии — ощущение, что на тебя смотрит бездна. А то и хуже. Какой-нибудь нетрезвый болотный дракон…
— Не нравится мне это, — пробормотал орк. — То годами тишина, то за месяц три приступа. Чуют моё сердце…
— … и твоя задница, — продолжил за него я.
— Именно так. Чуют моё сердце и моя задница, что это связано с тобой. Но с тобой сейчас столько всего связано!
— Да уж. Но сейчас самая главная связка — моё тело с этим домом.
Роше, не скрываясь, ухмыльнулся:
— Да уж, госпожа фон Прейс абсолютно не изменилась. И это меня радует — должно же быть в мире что-то постоянное.
ПРОГУЛКА
С сегодняшнего дня я начал гулять вокруг дома. Утро выдалось солнечным, поэтому, закутавшись в одежду, у которой вес сопоставим с полным конным доспехом, я отправился на прогулку. Ветра не было, пахло свежестью. Лицо Роше терялось на фоне маминых рододендронов.
— Ты всё-таки уверен, что видел тень? — в который раз спросил орк. — Когда я пришел, кроме тебя да разбитого пузырька с лекарством, никого не было. Причём, дверь была заперта на твой засов, а как его открыть — знаем только мы с тобой. Окно высоко, четвёртый этаж всё-таки.
Мой зеленокожий друг опять пытался понять, что же я видел в тот промежуток времени между бредом болезни и беспамятством отравления. А я опять ничего не мог сказать — Тень, какие слова-звуки. Ничего конкретного. Это раздражало, но я не мог вспомнить ничего более ясного, чем размытый силуэт. Особенно обидно было из-за того, что сцену драки с болотным драконом я помнил так же чётко, как в момент её восстановления в памяти.
— Не кривись так. На тебя посмотришь — такое ощущение, что ты нюхаешь того дракона, что тебя завалил. Да и вообще, зачем ты пошел на него один? Не мог подождать два дня, пока я вернусь из Горы?
— Хватит меня донимать. Не мог. Ты же знаешь, этот вид и так не часто заползает в наши края, а уж настолько близко от городов они не бывают вообще! И это же ДРАКОН!
— Кому алкоголь, кому женщины, а этому — драконы, — произнёс Роше. — Знаю, именно поэтому и согласился не предавать огласке факт твоей болезни.
Да уж, за это стоило бы сказать спасибо. А то набежало бы охотников с сетями, штук так сто-пятьсот и завалили бы МОЕГО дракона. Гады…
— Но всё-таки я не пойму, а твои дневники ему зачем понадобились?
— Увлекательного чтива захотелось, — глухо ответил я.
Никогда не думал, что так буду переживать из-за этих клочков бумаги. А много лет назад я брыкался всеми ногами и руками. Роше настаивал, мы громко ссорились. Я не мог понять, зачем мне, воину, надо заниматься подобной ерундой. А орк вещал о видении, о важности возложенной на меня миссии. В ответ я кричал, что пора завязывать с мухоморами и видениями, а следом получал по морде.
В итоге в спор ввязался отец и выдвинул ультиматум — либо я послушаюсь своего товарища («лесной хвощ ему товарищ», — слышался ворчащий комментарий), либо он перестаёт платить за учёбу, и мне придётся вернуться домой. После этой угрозы я немного поутих — только сбежал от маминой заботы и приблизился к обладанию воинского звания, а тут — обратно. Проглотив злость, сжав зубы и ядовито комментируя каждую запись, я начал свой дневник.
Первый месяц был тяжелым, но как говорят в Горе, привычка вырабатывается, если продержишься двадцать один день. И я начал писать. С тех пор прошло много времени, я пристрастился к этому занятию. И теперь меня лишили моего труда! Остался только последний день, последняя страница, на которой чётким, сильным почерком дописано: «ДА». Воспоминания быстро наполнили лист вокруг этого слова.