Я стащил покрывало с куба и замер с выпученными глазами. Что случилось? С каких пор отец перестал держать данное им слово? Как он смог затащить это сюда?
На витрине лежал меч. На первый взгляд — обычный короткий стальной меч, с широким клинком. Вместо рукояти — только хвостовик. Лезвие немного щербатое. Мало того, что отец притащил оружие в арсенал, так ещё и какое-то хламовое. Зачем?
Отойдя от удивления, я решил, что всё-таки надо осмотреть новый артефакт внимательнее.
Но тут за моей спиной появился Роше.
— Это что такое? — произнёс он шепотом, чтобы не потревожить доктора. — Здесь никогда не было оружия. Что-то изменилось?
— Не знаю, — честно ответил я. — Если и изменилось, то я не в курсе. Только что обнаружил. Надо осмотреть его внимательней — не верю, чтобы фон Прейс так легко мог изменить своему слову.
Насчёт «так легко» я, конечно, лукавил — всё-таки этот «обет» длился уже лет так двадцать. Но тем более удивительным казалось присутствие обычного меча в этой необычной коллекции.
Наши с Роше носы уткнулись в стекло. На первый взгляд — ничего особенного. Немного повреждённый клинок, металл неровный в тех местах, где сняли ржавчину; деревянных накладок на рукояти нет, хвостовик выглядит почти как новый.
Так, первая зацепка — почему на таком старом мече рукоять выглядит намного лучше, чем клинок? Из-за того, что была скрыта деревом, а сейчас его нет? Тогда всё равно должна была быть ржавчина, и её пришлось бы счищать. Или всё потому, что это место почистили специально?
Дальнейший осмотр дал результат — Роше хмыкнул и ткнул пальцем в стекло:
— Там руна под крестовиной. То ли «жизнь», то ли «движение» — пока не пойму.
— Интересно, зачем на мече такая руна? Жизнь — чтобы выжить в бою? Или движение — чтобы не попасть под удар?
— Сложно сказать. Надо понять, что там за руна, но сейчас стекло мешает. Не будем расстраивать благородного фон Прейса и открывать без разрешения этот саркофаг.
— Почему саркофаг?
— Не знаю… Потому что не витрина.
Мы помолчали. Дурацкое это чувство — вроде магия рядом, а толком ей воспользоваться не можешь. Лишь дразнит иногда, намёки даёт, но полноценно себя не проявляет. Я похлопал Роше по плечу:
— Ну хоть руну увидели, теперь можно будет к отцу подойти не с пустыми руками.
Мы постояли у витрины с мечом, после чего пошли ко мне в комнату. Доктор Омнис остался спать в кресле. У меня было свежо после очередного проветривания, на подоконнике осталось несколько капель от растаявших снежинок. Роше уселся на подоконник, я скинул халат, в котором гулял, и сел на кровать. Я чувствовал усталость, меня это нервировало, но поделать ничего не мог — нужно было дать телу победить слабость. На тумбочке у кровати лежали исписанные листы моего дневника, чистая бумага, пара перьев и чернильница. Дома я старался не расходовать чернила из своего новейшего приобретения.
Моя «пишущая ручка» позволяла писать без использования перьев птиц и постоянного макания в банку с чернилами. Они заливались прямо внутрь! Это удивительно и очень практично. Правда, требовались специальные чернила — более густые, нежели для перьев. Поэтому дома я и писал по старинке.
Глядя на исписанные листы, я опять вспомнил, что их стало значительно меньше и что последние годы моей жизни, в некотором смысле, сейчас находились в чужих руках.
— Может, оно схватило твои записи просто потому, что больше хватать было нечего? — Роше продолжал гадать.
— Не ты ли сам мне всю жизнь говорил, что в этих записях есть какой-то скрытый смысл? Может, эта Тень прознала об этом и теперь ищет его там?
— Мне тоже приходила в голову эта идея, Брий. Но, понимаешь, о моём предсказании знали мы с тобой да наши отцы. Кто мог прознать о нём? Тем более, я видел только сам факт того, что тебе его нужно писать, вот и всё.
— Угу, а спорил, будто видел падение великой империи…
— Я до сих пор считаю, что правильно делал, когда настаивал. И рад, что твой отец поддержал меня. А что до Тени, то бумаги она действительно могла схватить просто так.
— Вообще-то мои лекарства стоили дороже… Хорошо хоть, ручку не утащила.
— Никогда не подумал бы, что тебе понравится эта штуковина. Мне кажется, она портит твой почерк.
— А мне кажется, ты просто завидуешь из-за того, что решил не покупать себе такую же.
— Зачем она мне? Я же не пишу дневник, как ты.
— Ты вообще не забыл как писать-то?
Орк хмыкнул, взял перо и лист бумаги. И тут же на пустом листе стали появляться буквы. Причём не как линейный текст, а как настоящая картина. Роше рисовал буквами, но я видел, что написанное остаётся связным текстом. Буквы складывались в слова, слова в предложения, а предложения вели рассказ о древнем герое, который искал счастье в далёких горах. Старая орочья легенда, но каков эффект!