Они оказались в богатейшей, великолепно украшенной зале, где в царственном величии, какое можно было бы назвать аполлоновым и которое еще приукрасил Фаэтон, им предстала та, которую называют его дочерью. При ее появлении исчезли образы многих других божеств, которые прислуживали ей.
Она выступила вперед. Встреченные и ободренные приветливым выражением ее лица и покоренные блеском ее величия, они преклонили колени и с теми различиями, которые были обусловлены их разными характерами, изложили богине свои пожелания.
В заключение же они встретили у нее такой прием, что слепые скитальцы, с трудностями и бедствиями пересекая много морей, перешедши много рек, переваливши через много гор, пройдя много долин в течение десяти лет, наконец, попали под это умеренное небо острова Британии, они собрались для созерцания прекрасных и грациозных нимф отца Темзы и, после того, как выполнили соответствующие акты прочтения, теперь нашли здесь в высшей степени любезный прием.
Главный из них, которого я назову дальше, с трагическим и жалобным выражением так изложил общую цель:
[72]
О дамы! Здесь, пред вами, - те (не скрою!),
Чья чаша заперта и чьи сердца больны,
Но на природе в этом нет вины;
Тут только воля рока,
Который истерзал жестоко
Нас несмертельной смертью - слепотою.
Нас - девять, тех, кто много лет блуждали,
Ища познанья, шли чрез много стран,
Пока не заманила нас в капкан
Судьба столь бессердечно,
Что вы воскликнете, конечно:
“О любомудры! Тяжко вы страдали!”
Цирцея та, которая немало
Гордится тем, что солнце - ей отец,
Предстала нам, измученным вконец,
И из открытой чаши
Плеснула влагой в лица наши,
Потом вершить свои заклятья стала.
И ждали мы конца ее деянья,
Внимая молча, словно простецы,
Пока она не молвила: “Слепцы!
Отныне прочь ступайте
И в выси те плоды срывайте,
Которые доступны без познанья”.
“О, дочь и матерь мрака и напасти, -
Ответил ей ослепший в трудный час, -
Ужель тебе так сладко мучить нас,
Страдальцев, что судьбою
Гонимые, перед тобою
Предстали, чтоб твоей предаться власти?”
Потом наш гнев унынием сменился;
Потом дал новый поворот в судьбе
Иные чувства нам обресть в себе:
Чтоб гнев смягчить мольбою,
Один из нас тогда с такою
К Цирцее речью скорбно обратился:
“Прими от нас, волшебница, моленье!
Во имя ль славыы, жаждущей венца,
Иль жалости, смягчающей сердца,
Будь нам врачом желанным
И многолетним нашим ранам
Подай своими чарами целенье!
И хоть твоя рука нетороплива,
Все ж не откладывай спасенья час,
Не отдавай в добычу смерти нас,
И пусть твои движенья
Исторгнут слово восхищенья:
Мучитель наш врачует нас на диво!”
Она ж в ответ: “О любомудры, знайте:
Вот чаша здесь со влагою другой!
Ее открыть нельзя моей рукой;
Вы сами с чашей этой
Идите вдаль и вглубь по свету,
Во всех отважно областях пытайте.
Решеньем рока, миру на потребу,
Лишь мудрости в единстве с красотой,
Слиянной с благородной добротой,
Дано снять крышку с чаши;
Иначе все усилья ваши
Не смогут предъявить ту влагу небу.
И тот из вас, кто из прекрасных дланей
Целебной влагой будет окроплен,
Высокую познает милость он,
И для его мученья
Желанное придет смягченье,
И он узрит двух дивных звезд сиянье.
Но остальных пусть зависть не тревожит,
Как долго бы для них не длился мрак;
Под небосводом не бывет так,
Чтоб радость награжденья
Не стала платой за мученья, -
Там, где старанье человек приложит!
Вот почему дороже всех жемчужин
Теперь для вас должна явиться та,
К которой приведет вас слепота:
Пусть бьет она жестоко,
Но так ее лучисто око,
Что свет иной для мудреца не нужен”.
Но мы устали! Слишком долго время
Водилдо наши бедные тела
Дорогами земли, и приняла
Надежда наша ныне
Обличье миража в пустыне, -
Все, что манило, превратилось в бремя.
Злосчастные! Как поздно мы нашли,
Что та колдунья хочет за страданья
Нас обмануть миражем, ожиданьем,
Считая, что напрасно
Поверим мы обманщице прекрасной,
Не угадав в небесных ризах лжи.
Но если впрямь бесплодны ожиданья,
Смиреннно примем то, что шлет нам рок,
Из наших тягот иззвлечем урок
И робкою стопою
Бредя житейскою тропою,
Влачить мы будем наше прозябанье.
О нимфы Темзы, вы, что игры ваши
Ведете по зеленым берегам,
Повольте с просьбой обратиться к вам:
Дерзнуть попыткой смелой
Открыть для нас рукою белой
То, что судьба укрыла в этой чаше.
Как знать! Быть может, здесь, где с моря волны
Несут в своих быстринах Нереид,
Где в Темзе, снизу вверх, прилив стремит
Широкое теченье, -
Предначертало провиденье
Замок снять с чаши, дивной влаги полной!
Одна из нимф взяла чашу в руки, и, не предпринимая ничего другого, предложила ее нимфам, одной за другой, так как не нашлось ни одной, которая осмелилась бы открытть чашу. После этого, полюбовавшись чашей, все с общего согласия, поднесли и предложили ее из почтения и уважения одной-единственной.
А эта, не столько для испытания свой славы, сколько из жалости и желания попытаться помочь несчастным, еще колебалась, волнуясь, как вдруг чаша открылась сама собой.
Вам хочется, чтобы я передал, как и сколько рукоплескали нимфы? Можно ли поверить, что я в состоянии выразить крайнюю радость девяти слепых, когда они услышали, что чаша открывается, ощутили течение струй желанной воды, открыли глаза, увидели два солнца и обрели двойное счастье? Одно состояло в возвращении когда-то потерянного света, другое в том, что вновь было найдено то, что само по себе уже могло показать им образ высшего блага на земле. Как хотите вы, чтобы я описал их радость, выраженную голосом, душой и телодвижениями, когда они и сами не смогли бы передать это?
Тут же началось зрелище буйных вакханалий наподобие тех, которые кажутся сновидениями и нереальностью.
Затем, когда несколько утих порыв восторга, они стали в круг и:
[73]
ПЕРВЫЙ ЗАИГРАЛ НА ЦИТРЕ И ПРОПЕЛ СЛЕДУЮЩЕЕ:
О кручи, о шипы, о бездны, о каменья,
О горы, о моря, о реки, о луга, -
Какие дивные таятся в вас блага!
Своею помощью не вы ли
Нам таинства небес открыли?
О, наших быстрых ног счастливое движенье!
ВТОРОЙ ЗАИГРАЛ НА МАНДОЛИНЕ И ПРОПЕЛ:
О, наших быстрых ног счастливое движенье!
Цирцея дивная! О тыф, венец рудов
Унылых месяцев, оплаканных голов!
О дивных милостей отрада!
Она пришла для нас, награда,
За бремя стольких муг, и тягот, и томленья!
ТРЕТИЙ ЗАИГРАЛ НА ЛИРЕ И ПРОПЕЛ:
За бремя стольких мук, и тягот, и томленья
Мы в гавань прибыли, укрытую от бурь.
Восславим же теперь небесную лазурь!
Закрыло небо пеленою
Наш взор с заботой одною:
Чтоб солнце сквозь туман явить нам в заключенье.
ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАИГРАЛ НА СКРИПКЕ И ПРОПЕЛ:
Чтоб солнце сквозь туман явить нам в заключенье,
На долгие года закрыл нам зренье мрак.
Вот цель, что выше всех земных утех и благ, -
Забота, полная тревоги,
Чтоб к свету нас вели дороги,
Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья.
ПЯТЫЙ ЗАИГРАЛ НА ИСПАНСКОМ БУБНЕ И ПРОПЕЛ:
Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья,
Чтоб высшую мечту в желания вдохнуть,
Единственный для нас был уготован путь,
Который нам явил сегодня
Творенье лучшее господне, -
Заботливой судьбы здесь явно попеченье!
ШЕСТОЙ ЗАИГРАЛ НА ЛЮТНЕ И ПРОПЕЛ:
Заботливой судьбы здесь явно попеченье;
К утехам от утех сплошной дороги нет,
И беды не ведут вслед за собою бед; Все движется коловращаясь,
То поднимаясь, то спускаясь,
Как день и ночь ведут чредой свои явленья.
СЕДЬМОЙ ЗАИГРАЛ НА ИРЛАНДСКОЙ АРФЕ И ПРОПЕЛ:
Как день и ночь ведут чредой свои явленья,
Как прячет в темноте покров светил ночных,