Элитропий. Подобные слухи распространяются из-за низости кое-кого из тех, кто чувствует себя затронутым; они-то из мести, видя, что им недостает собственного разума, учености, одаренности и силы, насколько могут, измышляют обманы, которым могут доверять лишь им подобные, и ищут компании, чтобы упреки, направленные против частных лиц, выдать за оскорбление обществу.
Армесс. Напротив, я думаю, что имеются люди не без разумения и понимания, которые считают оскорбление общим, потому что вы приписываете подобные обычаи целому поколению.
Филотей. Таковы ли эти упомянутые обычаи, чтобы подобные им, а также худшие и гораздо более странные не встречались в известнейших странах и областях мира? Разве вы назвали бы меня оскорбляющим родину и неблагодарным ей, если бы я сказал, что подобные и еще более преступные обычаи встречаются в Италии, в Неаполе, в Ноле? Разве этим унижена будет страна, благословенная небом, которая одновременно и в одинаковой степени может называться головой и правой рукой земного шара, правительницей и владычицей других поколений и всегда нами и другими считалась учительницей, кормилицей и матерью всех добродетелей, учений, культур, учтивостей и приличий? Преувеличена ли похвала, воспеваемая ей теми же нашими поэтами, которые не в меньшей степени называют ее учительницей всех пороков, обманов, скупостей и жестокостей?
Элитропий. Это верно согласно принципам вашей философии; вы утверждаете в них, что противоположности совпадают в принципах и в ближайших объектах; так что те же самые таланты, которые являются способнейшими для высоких, доблестных и благородных поступков, если они развращены, обращаются к крайним порокам; кроме того наиболее редкие и избранные таланты обычно встречаются там, где, как общее правило, люди наиболее невежественны и глупы; и там же, где люди в большинстве случаев наименее культурны и воспитаны, там же в частных случаях встречаются наиболее воспитанные и культурные; поэтому кажется, что различным способом различным поколениям уделяется одна и та же мера совершенств и недостатков.
Филотей. Вы говорите истину.
Армесс. Со всем тем, Теофил, мне, как и многим другим вместе со мною, жаль, что вы встречались с такими лицами в нашей любимой родине, которые дали вам повод жаловаться при помощи “Вечери”, а не с многочисленными другими, которые показали бы вам ясно, насколько наша страна, хоть и названная вашим поэтом “совершенно отрезанной от всего мира”, склонна к всевозможным занятиям изящной литературой, военным делом, рыцарством, культурой и образованием. Во всем этом, насколько это зависит от напряжения наших сил, мы стараемся не быть ниже наших предков и не быть побежденными другими народами, особенно же теми, которые считают, что благородство, науки, военное дело и культура даны им как бы от природы.
Филотей. Уверяю вас, Армесс, что относительно сказанного вами я не должен и не мог бы противоречить вам ни словами, ни разумом, ни сознанием, ибо вы защищаете свое дело безупречно, скромно и доказательно. Поэтому, благодаря вам, как человеку, лишенному варварской гордости, я начинаю раскаиваться и сожалеть, что коснулся вышеупомянутых личностей, что опечалил вас и других людей честнейшего и гуманного образа мыслей; поэтому я страстно желал бы, чтобы те мои диалоги не были изданы, и если это вам угодно, я приложу усилия, чтобы они больше не распространялись.
Армесс. Ни я, ни другие благороднейшие люди нисколько не опечалены опубликованием этих диалогов; наоборот, я скорее содействовал бы их переводу на наш язык, с тем чтобы они были прочитаны теми среди нас, кто мало воспитан и придерживается плохих обычаев. Быть может, если они увидят, с каким отвращением восприняты и какими чертами описаны их некультурные поступки и насколько они противны, то может случиться, что если они, несмотря на хорошие поучения и хорошие примеры, увиденные ими у лучших и высших, и не захотят отступить с этого пути, то во всяком случае они постараются изменить свои обычаи и приспособиться к лучшим, хотя бы из-за стыда быть причисленными к худшим; тогда они убедятся, что честь и гордость личности состоит не в том, чтобы знать все способы, какими можно причинять неприятности, но в обратном этому поведении.
Элитропий. Вы показываете, что вы приличный человек и заинтересованы в процветании своей родины и не являетесь по отношению к заслугам других неблагодарным и непризнательным, каковыми могут быть многие люди, бедные доказательствами и разумением. Но Филотей, кажется, не столь уже озабочен сохранением своей репутации и защитой своей личности; ибо в какой степени благородство противоречит грубости, в такой же степени противоположны и их следствия. Если, например, дикий скиф, оказавшийся мудрым и прославленным за удачи и успех у себя на родине, покинув берега Дуная, обратился бы со смелым упреком и справедливой жалобой к римскому сенату, посягнув таким образом на авторитет и величие его, то последнему эти упреки и жалобы дали бы лишь повод проявить свое благоразумие и великодушие, почтив своего строгого порицателя колоссальной статуей. Между тем, наоборот, аристократ и римский сенатор потерпит неудачу и окажется неразумным, если, оставив веселые берега своего Тибра, он отправится к диким скифам и обратится к ним со справедливой жалобой и самыми разумными укорами. Они благодаря этому получат предлог обнаружить колоссальную бездну своей низости, бесчестия и грубости: подвергнут его избиению камнями, разнуздают неистовство черни, и тем самым покажут другим народам, какая глубокая разница между настоящими людьми и теми, кто лишь создан по образу и подобию людей.
Армесс. Воистину, Теофил, я не считаю нужным, чтобы я или кто-либо другой, более умный, чем я, взялся защищать и поддерживать дело тех, кто является предметом вашей сатиры, как будто бы дело шло о населении этой страны, к защите которой нас склоняют законы нашей природы. Ибо я никогда не признаю своими единомышленниками и всегда буду считать своими врагами тех, кто утверждает, что они являются частью и членами нашей родины, которая состоит только из людей столь же благородных, образованных, приличных, дисциплинированных, скромных, культурных и разумных, как и любая другая. Поэтому, хотя в ней живут эти люди, они в ней содержатся лишь в качестве грязи, подонков, навоза и падали, так что они могут быть названы частями государства и города лишь в том смысле, в каком сточная яма - частью корабля. И поэтому из-за них нам не следует быть недовольными собою, и если бы мы все же были недовольными собою, и если бы мы все же были недовольны собою, то были бы достойны порицания. Из числа их я не исключаю значительной части ученых и священников, из коих некоторые при помощи докторской степени сделались вельможами. Их целью было приобретение той жалкой авторитетности, которую сначала они не осмеливались показывать, но затем стали дерзко и открыто проявлять вследствие своей наглости, рассчитывая, что таким образом они увеличат свою репутацию ученого и священника. Неудивительно поэтому, что вы видите многих и многих, обладающих докторской степенью и священническим саном, кто более близок к стаду, скотному двору и конюшне, чем действительные конюхи, козопасы и земледельцы. Поэтому я не хотел бы, чтобы вы столь резко отнеслись к нашему университету, не обратив внимания на то, чем он был, будет или может быть в будущем, а отчасти уже является и в настоящее время.
Филотей. Не беспокойтесь, ибо хотя он был в данном случае обрисован вполне правильно, тем не менее он не совершил более крупных ошибок, чем все остальные университеты, считающие себя более достойными и при помощи своих глупейших докторских дипломов украшающие лошадей кольцами и ослов диадемами. Равным образом я не отрицаю, что он с самого начала был хорошо организован и отличался хорошим порядком занятий, торжественностью церемоний, распорядком упражнений, украшениями одежд и многим другим, что необходимо связано с академией и ее украшает. Поэтому, без всякого сомнения, нет человека, который не признал бы его первым в Европе, а следовательно и во всем мире. И я не отрицаю, что в отношении тонкости дарований и остроты умов, естественно порождаемых обеими частями Британии, он не уступает самым лучшим университетам. Равным образом не изгладилось из памяти, что прежде чем спекулятивные науки распространились в других частях Европы, они процветали в этом месте и что его мастера метафизики, хотя и говорили варварским языком и отличались монашеским образом жизни, тем не менее распространили по всем другим академиям культурных стран блеск метафизики, этой благороднейшей и редкой отрасли философии, которая в наше время как бы угасла. Но что меня удручало и что одновременно возбуждает у меня беспокойство и смех - это то, что в то время, как я не нахожу людей более близких римскому и аттическому языку, чем в этом месте, в остальном (я говорю о громадном большинстве) они с гордостью считают себя во всем отличными и противоположными древним. Последние же, мало заботясь о красноречии и грамматической правильности, все занимались спекуляциями, которые этими людьми названы софизмами. Но я более ценю их метафизику, в которой среди них выдвинулся их мастер Аристотель, сколь ни загрязнена она и не испачкана известными ложными умозаключениями и теоремами, не имеющими отношения ни к философии, ни к богословию, но происшедшими вследствие бездействия и плохого употребления умов, которой недостает этим людям настоящей эпохи со всем их цицероновским красноречием и декламаторским искусством.