Порешив с главными вопросами, в конце рецензии г–н Серебреников делает указания на некоторые «частные ошибки мысли и неточности выражения» в книге, исходя именно, по его же словам, из предположения о пантеизме Эригены. Он не находит, однако, нужным входить в детальное их разъяснение, не придавая им принципиального значения. Можно пожалеть об этом, так как в настоящем виде все его указания являются недоказанными и, между тем, несправедливыми обвинениями.
Так, 1) к ошибочным местам в книге рецензент причисляет места, где автор неправильно, по его мнению, говорит о предубежденном отношении к Эригене западных исследователей (С. XXXI, XXXIX, XL, L, 466) — не всех, нужно бы прибавить, хотя г–н Серебреников и не прибавляет, но произносящих неблагоприятные, односторонние отзывы об Эригене как только пантеисте, подобно тому, как делает это г–н Серебреников. — Неужели, однако, нужно считать совершенно не предубежденными, например, тех ультрамонтанских ученых, для которых вопрос об Эригене раньше исследования его решен папской буллой, провозгласившей учение философа еретическим?[136] Но главное — почему рецензент не обращает никакого внимания на то, что в книге не отвергаются совершенно отзывы об Эригене и этих ученых, а только признаются односторонними и, например, на первой же из цитируемых им страниц (С. XXXI) говорится, что «на самом деле несправедливо было бы видеть у них только пристрастное отношение к Эригене» и что «в самой же системе его находятся основания для обвинений против него»?[137] Для г–на Серебреникова не было, очевидно, особой необходимости брать под свою защиту авторов, мнение которых он сам более или мнение воспроизводит.
В настоящий момент возбуждения у нас особого внимания к вопросам не только политическим и социальным, но и церковно–религиозным, позволяю себе обратить вашу мысль к той эпохе в истории христианства, когда эти последние вопросы стояли, можно сказать, на первом плане в сознании общества и представителей государственной власти и были обсуждаемы с особым оживлением, к эпохе Вселенских соборов с ее догматическими спорами. Предлагаемый из жизни этой эпохи эпизод, история возникновения монофизитства, является, по–видимому, одной из наиболее ярких иллюстраций того, какими непредвиденными недоразумениями, устраняемыми в конце концов лишь благодаря свету научного зрения, может иногда осложняться обсуждение этих вопросов и насколько поэтому нежелательно в подобных случаях крайнее, доходящее до разрыва, обострение отношений между несогласными одна с другой спорящими сторонами. Так как монофизитство доныне существует как живой факт, имея немалочисленных последователей среди четырех восточных народностей, то все служащее к уяснению его истинного характера может, очевидно, иметь и прямой практический интерес.[140] Результаты научного движения в церковно–исторической области за последнее время, а именно окончательное установление известного еще в VI в., но потом на долгое время почти совсем забытого факта так называемых аполлинарианских подлогов, представляют, со своей стороны, особые основания для обращения к указанной теме.[141]
Догматические споры в древней Восточной церкви сосредоточивались около вопросов о троичности Лиц в Божестве и о богочеловечестве Христа. Оба догмата, в которых нашло выражение решение этих вопросов древнецерковным сознанием, необходимо постулируют к вере, так как в них утверждаются положения, превышающие область эмпирической, непосредственно доступной наблюдению действительности. В догмате о Троице утверждается по отношению к абсолютному Духу троичность Ипостасей, причем Ипостась естественно мыслится в человеческом понимании более или менее по аналогии с человеческой личностью. Но для человеческого сознания известна непосредственно и представима лишь единоличная форма существования духа. С другой стороны, форма личного бытия признается обычно неотделимой от природы человеческого духа. Между тем, в другом догмате, о богочеловечестве Христа, по отношению к Богочеловеку утверждается единство Его лишь божественной Ипостаси, наряду с исповеданием в Нем цельной человеческой природы.
140
Правда, от сирийских яковитов сохранились теперь лишь не имеющие большого значения остатки, едва ли способные к возрождению. Трудно сказать что‑либо вполне определенное и о будущей судьбе коптского христианства. Но абиссинской народности и ее государственной Церкви несомненно суждено играть немаловажную роль в истории Средней Африки. Заслуживает самого серьезного внимания не только лишь ввиду своей прежней истории, но и по своему современному значению и национальная Армянская церковь. Правда, относительно абиссин нужно, далее, признать, что время диспутов о вере с ними на научной почве еще не настало; Абиссиния требует пока со стороны европейцев лишь элементов общей культуры, а не догматических прений и миссионерской полемической проповеди против своей традиционной монофизитской веры. Но зато культурный уровень и культурные стремления руководителей Армянской церкви заставляют ожидать, что для последних даообще не остается чуждым голос объективной, научно обоснованной истины что они, рано или поздно, под влиянием его, даже без каких‑либо посторонних напоминаний, которые могли бы оказаться неделикатными, проникнутся Сознанием необходимости освободить свою Церковь от всяких монофизитских тенденций и ввести ее, с полным сохранением ее самобытности, в свободный союз православных автокефальных Церквей Востока. О значении вообще моно–физитского вопроса см.: Болотов В. В. Из церковной истории Египта. Вып. I. ■Рассказы Диоскора о Халкидонском соборе. СПб., 1884. С. 4 (Христианское Чтение. 1884. II. С. 584). Относительно миссии среди абиссин: Он же. К воп–фосу о соединении абиссин с Православной Церковью. СПб., 1888 (Христианское Чтение. 1888.1. С. 450–469). Об Армянской церкви и способах воссоединения ее с Православной: Троицкий И. Е. Изложение веры церкви Армянской, •яачертанное Нерсесом, католикосом Армянским, по требованию боголюбиво–fto государя греков Мануила. СПб., 1875. Общие сведения о восточных неправославных христианах с указанием литературы о них дает, напр.: Loofs F.<Syrnbolik oder christliche Confessionskunde I. Tubingen; Leipzig, 1902. S. 77-|108. Ср. также: Beth K. Die orientalische Christenheit der Mittelmeerlander. Berlin, •1902. Число сирийских яковитов определяется приблизительно в 80 тысяч, к ним, сверх того, примыкает теперь около половины бывших прежде, до 1665 г., •Несторианами так называемых христиан св. Фомы числом до 200 тысяч (другая половина находится в унии с Римом) (Loofs, 100, 108); коптов насчитывается до 600 тысяч (Beth, 124); абиссин — до 3 миллионов (1,5–4,5 миллиона) (Loofs, 104); армян до — 2 '/, миллионов, сверх того до 100 тысяч униатов и до 30тысяч протестантов (Beth, 111).
141
Еще ученые XVII‑XVIII вв. (Petau, Tillemont, Montfaucon, Coustant, Muratori) указывали на подложность некоторых надписанных чужими именами аполлинарианских документов. М. Lequien во второй из приложенных к его изданию творений св. Иоанна Дамаскина (1712) Dissertationes Damas‑cenicae — De quibusdam auctoritatibus, quibus Eutyches, aliique unius in Christo naturae assertores haeresim suam tuebantur (Migne. PG. T. 94. Col. 261–314) представил ценное исследование по данному вопросу. Но указания и выводы этих ученых не были встречены в свое время с единодушным доверием и именно — со стороны протестантских исследователей. Отрицательно, напр., отнесся к ним в своем специальном сочинении о предшественниках Евтихия Ch. F. Salig. De Eutychianismo ante Eutychen. Wolffenbuttelae, 1723. В ученой литературе потом отмечалось существование сомнений в подлинности спорных произведений, но в общем они продолжали фигурировать с прежними именами и в отдельных случаях принимаемы были за подлинные такими авторитетами, как Гизелер, Дорнер, Нитцш и др. Ср.: Munscher W. Lehrbuch der christiichen Dogmengeschichte. I. 3 Aufl. von. D. Coelln. Cassei, 1832. S. 278–279; Gieseler L. Lehrbuch der Kirchengeschichte. I. 2. 4 Aufl. Bonn, 1845. S. 133–134; DornerJ. Entwickelungsgeschichte der Lehre von der Person Christi. II. 2 Aufl. Berlin, 1853. S. 136; Baur F. Vorlesungen tiber die christliche Dogmengeschichte. I. 2. Leipzig, 1866. S. 226, 233; Nitzsch F. Grundriss der christiichen Dogmengeschichte. I. Berlin, 1870. S. 314–315; Hefete C. J. Con‑ciliengeschichte. II. 2 Aufl. Freiburg i. Br., 1875. S. 144, признает исповедание Ilepi tti<; oapKcboEtoq той 9eow X.070W ad Iovianum (как и Montfaucon, Mohler и Munscher) принадлежащим скорее Аполлинарию, чем Афанасию, но замечает, что отсюда нельзя еще выводить, что Афанасий не употреблял выражения ц! а (риск; той 9ео0 Хоуои с£аарксор£\т). Ср.: Лебедев А, П. Вселенские соборы IV и V вв. М., 1879. С. 167м, 19133. В 1879 г. норвежский ученый Каспари, наконец, доказал с непререкаемой очевидностью принадлежность Аполлинарию известного с именем Григория Чудотворца произведения Ката |д£ро<; Tricmq и в связи с этим подтвердил аполлинарианское происхождение и разных других псевдонимных документов, на которые ссылались монофизи–ты. См.: Caspari С. Alte und neue Quellen zur Geschichte des Taufsymbols und der Glaubensregel. Christiania, 1879. S. 65–146. Попытку собрать догматические отрывки и произведения Аполлинария, вместе с исследованием о нем, представил Draseke J. Apollinarios von Laodicea. Sein Leben und seine Schriften. Nebst einem Anhang: Apollinarii Laodiceni quae supersunt dogmatica. Leipzig, 1892. (Texte und Untersuchungen hrsg. von 0. Gebhardt und A. Harnack. VII. S. 3–4). Обстоятельная проверка заключений Каспари и Дрэзеке, с подтверждением в общем выводов первого и отвержением многих суждений второго, дана была затем А. А. Спасским в исследовании «Историческая судьба сочинений Аполлинария Лаодикийского с кратким предварительным очерком его жизни». Сергиев Посад, 1895. Цельную монографию об аполлина–ризме дал G. Voisin. L'apollinarisme. Etude historique, litteraire et dogmatique sur le debut des controverses christologiques au IVе siecle. Louvain; Paris, 1901. В последнее время предпринято критически научное издание литературного наследства Аполлинария: Lietzmann Н. Apollinaris von Laodicea und seine Schule. Texte und Untersuchungen. I. Tubingen, 1904; сверх того: Flemming J., Lietzmann H. Apollinaristische Schriften syrisch. mit den griechischen Texten lind einem syrischgriechischen Worterbuche. Berlin, 1904. Вслед за первым томом, содержащим догматические произведения с изложением «церковно–Политической» истории аполлинаризма и предварительным исследованием об этих произведениях, должен появиться второй — с экзегетическими отрывками, и затем особое исследование о богословии Аполлинария. Вопрос о Псевдонимных аполлинарианских произведениях и отрывках имеет значение прежде всего, разумеется, для уяснения догматики самого аполлинариан–ства. Но эти документы не менее важны и по той чрезвычайной роли, какую суждено было играть им в эпоху позднейших христологических споров. В специальной касающейся Аполлинария литературе было уже отмечаемо значение их в истории возникновения монофизитства (Voisin, 17, 132 и сл., 408). Но в существующих изложениях этой истории, насколько известно, эта сторона дела не была еще выдвигаема с надлежащей рельефностью. Не выступает, между прочим, в должном освещении значения аполлинарианских подлогов и то положение, какое создалось благодаря им для восточных богословов александрийского направления, которые с доверием отнеслись к ним, и в наиболее авторитетном новейшем изложении Гарнака. См.: Harnack A. Lehrbuch der Dogmengeschichte. II. 2 Aufl. Freiburg i. Br., 1888. S. 324–401.