Выбрать главу

Сколь бы мало симпатичным ни казался личный характер Дио–скора и сколь бы ни был предосудителен образ его действий на соборе 449 г., нет никаких оснований сомневаться в том, что он действовал так, сознавая себя борцом за истинную веру, по искреннему убеждению. «Если Евтихий мудрствует противно догматам Церкви, — заявлял он на Халкидонском соборе, — он достоин не только наказания, но и огня. О вере кафолической и апостольской я прилагаю попечение, не о каком‑либо человеке. Мой ум направлен к самому Божеству (τό θείον), и не взираю я на лицо, и ни о чем не забочусь кроме моей души и правой веры».[170]

Но решающее значение и для веры Диоскора имеют в конце концов псевдонимные аполлинарианские авторитеты, принятые Кириллом. Когда поставлен был на соборе вопрос о православии Флавиана, Дио–скор заявил: «За то, очевидно, низложен Флавиан, что говорил о двух природах по соединении. Я между тем имею изречения святых отцев, Афанасия, Григория, Кирилла, [находящиеся] во многих местах [их творений], что не должно говорить о двух природах по соединении, но о единой воплощенной природе Слова. Извержению я подвергаюсь вместе с отцами; я стою за догматы отцев, ни в чем не преступаю их; и изречения их я имею не просто, не с ветра откуда‑нибудь, но в книгах».[171]И он все время твердо стоит за μία φύσις. Признание δύο φύσεις после вочеловечения осуждается на соборе 449 г. как несторианство и анафе–матствуется под его влиянием.[172] Он заявляет вместе с собором о полном согласии с известной формулой Евтихия.[173] «Из двух [естеств] я принимаю, два [естества] не принимаю, — говорит он на Халкидонском соборе. — Вынуждаюсь действовать и непочтительно [прерывая этим замечанием чтение актов 448 г.]: ведьдело идет о моей душе». «Я отвечаю

Богу и здесь, и в будущей жизни (έκεΐ)».[174] «Это я отвергаю (επιλαμβάνομαι, порицаю), — снова вскоре потом замечает он по поводу δύο φύσεις, — ибо после соединения уже не две природы».[175] Задача для него на Ефесском соборе сводилась к тому, чтобы воспретить на будущее время всякие изыскания относительно предметов веры и всякие новые вероизложения и заставить всех довольствоваться никейской верой и определениями двух Ефесских соборов;[176] с епископов, бывших на соборе, взяты были даже подписи, что впредь они не соберутся ни на какой другой собор, а кто соберется, да будет проклят. Александрийский папа, таким образом, отменял даже фактически соборы[177] с целью оградить в будущем от всяких посягательств аполлинарианскую на деле формулу.

Диоскор и является признанным самими монофизитами вождем монофизитства, излюбленным героем позднейших монофизитских легенд, изображающих его непобедимым борцом за веру и исповедником. Крайних взглядов Евтихия он уже не разделяет, хотя, по–видимо–му, и не является в этом отношении вполне последовательным.[178]

VI

Возникновение монофизитства, как видно из сказанного, обусловливалось двумя обстоятельствами: с одной стороны, доверием представителей александрийского направления к аполлинарианскому подлогу и стремлением крайних из них провести навязываемую в этих подлогах от имени авторитетных отцев Церкви терминологию со всей строгостью, в качестве общеобязательного догмата, не считаясь ни с какими следствиями; с другой — отсутствием вполне определенного решения Церкви по вопросу о главных авторитетах другого направления в древнем богословии, антиохийского, именно о Диодоре и Феодоре, у которых и нужно было искать истинный источник несторианства, но к которым восточные постоянно обращались и после осуждения Нестория как к непререкаемым авторитетам, возбуждая этим справедливые подозрения относительно собственного православия и термина δύο φύσεις. Монофизитская оппозиция по существу не могла быть устранена, пока продолжали сохранять силу эти основные ее мотивы.

Ко времени Халкидонского собора успело только выясниться в полном объеме значение их в подлежавшем решению собора догматическом споре. Ни откуда, прежде всего, не видно, чтобы кто‑либо и теперь догадывался об истинном характере подлога, и со стороны восточных, несмотря на всю важность для них вопроса, не известно никакой попытки разоблачить его на самом деле путем сколько‑нибудь убедительной аргументации; все дело опять, по–видимому, ограничивалось лишь констатированием сходства терминологии μία φύσις с аполлинарианской и обвинением на этом основании сторонников Кирилла в аполлинарианстве. Ссылки Евтихия на отцев на соборе 448 г. обойдены были молчанием. Флавиан даже вынужден был, после осуждения Евтихия, в исповедании, поданном императору, заявить, что и он не отвергает этого выражения, только с прибавкой σεσαρκωμένη.[179] В Риме, хотя присланным Евтихием документам не придали значения, но также не доказали и их неподлинности.[180] На Халки–донском соборе один из лучших богословов того времени, Евстафий Ви–ритский,[181] защищал сделанное им в 449 г. в Ефесе заявление об обязательности μία φύσις ввиду авторитета Кирилла и Афанасия и признавал лишь неправильным осуждение в Ефесе Флавиана, так как и Флавиан не отверг этого выражения. «Если я сказал [в то время] нехорошо, — решительно заявил и теперь Евстафий, — вот кодекс Кирилла: пусть его анафематствуют, и тогда пусть и я подвергнусь анафеме»,[182] Поэтому и ссылка далее Диоскора на Афанасия, Григория и Кирилла (на пап Юлия и Феликса он не ссылается)[183] не встретила возражений. Для большинства присутствовавших на соборе епископов она должна была казаться убедительной. Когда потребовалось от собора новое вероопределение, уклончивое έκ δύο φύσεων вместо ясного δύο φύσεις μετά την ενωσιν, против которого так восставал Диоскор, представлялось почти для всех[184] наиболее удобным наряду с μία φύσις, несмотря на энергичные протесты немногих восточных епископов и римских легатов, поддержанные и присутствовавшими на соборе сановниками (5–е деяние). А когда сановники напомнили, что именно Диоскор (уже низложенный собором) ставил в вину Флавиа–ну δύο φύσεις (принимая сам έκ δύο φύσεων), Анатолий Константинопольский возразил, что Диоскор низложен фактически не за веру, а за отлучение Льва и отказ явиться на суд собора.[185] Только самый решительный ультиматум со стороны императора Маркиана заставил отцев собора поручить избранной из представителей разных направлений комиссии новый пересмотр проекта вероизложения, результатом чего и явилось известное халкидонское исповедание веры во единого Господа, в двух естествах (έκ δύο φύσεσι) познаваемого.[186]

вернуться

170

Mansi, VI, 633 С. Ср.: Болотов В. В. Рассказы Диоскора. 97 (Христианское Чтение. 1885.1. С. 60).

вернуться

171

Mansi, VI, 684D: ούχ άπλώς ούδέ ώς ετυχεν, άλλ' έν βιβλίοις.

вернуться

172

Mansi, VI, 685D. 737C: Διόσκορος επίσκοπος 'Αλεξανδρείας είπεν ανεκτός ύμΐν έστιν ούτος ό λόγος, μετά τήν ένανθρώπησιν δύο φύσεις ειπείν; ή άγία σύνοδος ειπεν' άνάθεμα τφ λέγοντι. κτλ.

вернуться

173

Mansi, VI, 744Β: Δίοσκορος έπίσκοπος 'Αλεξανδρείας είπε» συντεθέμεθα τούτοις καϊ ημείς πάντες; ή άγία σύνοδος είπε» συντεθέμεθα.

вернуться

174

Mansi, VI, 692А.

вернуться

175

Mansi, VI, 692D.

вернуться

176

Mansi, VI, 90ID, 908B.

вернуться

177

Ср.: Болотов В. В. Рассказы Диоскора. 39–43 (Христианское Чтение. 1884. И. С. 619–623).

вернуться

178

В приведенном у монаха Евстафия (Epistola ad Timotheum scholasticum de duabus naturis adversus Severum) отрывке из письма Диоскора, писанного из Гангр, куда он был сослан после собора 451 г. (t 4 сентября 454 г.), он отказывается именовать кровь Христа, как Бога, единосущной с кровью прочих людей. Migne. PG. Т. 86, 1. Col. 933D: άλλα μή γένοιτο ένός των κατά φύσιν λέγειν ήμάς όμοούσιον τό αίμα Χρίστου. Но в другом писанном оттуда же письме, он называет Христа единосущным прочим человекам и вообще различает в Христе две стороны с совершенной ясностью. См.: Perry G. F. The Second Synod of Ephesus. Dartford, 1881. P. 392–394. На Халкидонском соборе он также анафематствует того, кто стал бы говорить о слиянии, или измене–кии, или смешении естеств. Mansi, VI, 676D. Ср.: Болотов В. В. Рассказы Диоскора. 110–112 (Христианское Чтение. 1885. I. С. 73–75). Он же. Несколько страниц из церковной истории Эфиопии. Богословские споры в Эфиопской церкви. СПб., 1888. 23 (Христианское Чтение. 1888. II. С. 32).

вернуться

179

Mansi, VI, 541В: και μίαν μέν του Θεοΰ Λόγου φύσιν, σεσαρκωμένην μέντοι και ένανθρωπήσασαν, λέγειν ούκ άρνούμεθα.

вернуться

180

Ср.: Exemplar epistolae tacito nomine factae ad quendam senem cupientem scire, quid contrarium catholicae fidei senserit Eutyches (450–451), где подвергается критике содержание письма Юлия и высказывается только предположение о возможной неподлинности его. Mansi, V, 1019В: epistola quam dicit Eutyches Iulii quondam episcopi urbis Romae, quam et ad solatium suae perfidiae, ignoro, forsitan falsam protulit, cujus et pravo sensu duci cognoscitur. Ссылки Евтихия на другие авторитеты (никейские отцы, Кирилл, Афанасий, Феликс, Григорий и Прокл) устраняются, без подробных разъяснений, общим предположением о их православии. 1022А: Sed ut simplicium et imperitorum illudat et ad se ducens aduniat animos, ideo praedictos viros, catholicae fidei auctores et praedicatores, suae novae et novissimae perfidiae fingit esse socios.

вернуться

181

Ср. о нем: Болотов В. В. Рассказы Диоскора. 41–42, прим. (Христианское Чтение. 1884.1. С. 621–622).

вернуться

182

Mansi, VI, 677А: Ευστάθιος ό ευλαβέστατος επίσκοπος Βηρύτου παρελθών είς τό μέσον, και ρίψας βιβλίον, είπεν» ει κακώς ειπον, ΐδε τό βιβλίον Κυρίλλου–άναθεματιξέσθώ» καϊ άναθεματίσθω.

вернуться

183

Mansi, VI, 684D.

вернуться

184

Mansi, VII, 101 Α: πάντες οί εύλαβέστατοι έπίσκσποι έκτος τών 'Ρωμαίων και ΐινων ανατολικών.

вернуться

185

Mansi, VII, 104В; cf.: 105С.

вернуться

186

О чтении έκ δύο φύσεων в сохранившемся греческом тексте ср.: Hefele. II. 470–471, прим.