Отсюда, конечно же, далеко до образа того святого мужа, которого сам Сульпиций называет inliterato (некнижным) (V. M. 25, 8). Конечно, из этого различия выводы нужно делать с большой осторожностью. Искреннее восхищение Паулина и Сульпиция Мартином объясняется тем вниманием, с каким Мартин относился к ним[39] и сульпициево описание Мартина как немудрствующего лукаво святого мужа есть литературное преувеличение, задуманное для высвечивания “истинной мудрости” в противоположность суетности “пустой философии”, которая часто принимается за мудрость в мире[40]. В действительности же, в монашестве Сульпиция мы не найдем ничего удивительного - или предосудительного, - если соотнесем его не просто с идеализированной картиной Мармутье, но с жизнью и идеалами образованных западных неофитов, таких как Августин Аврелий или Паулин Ноланский и его корреспонденты.
Паулин, конечно же, воспринимал себя как монаха и свою общину в Ноле - как монастырь; его претензия имела под собой основанием отказ от всей собственности, воздержание, одежду, питание один раз в день и участие в регулярных службах в Ноле[41]. Однако существовала большая разница между Нолой и пустынями Египта. Паулин целомудренно жил со своей женой, так же как Сульпиций - со своей тещей, но строгое монашество требует отделение женщин в отдельные общины[42]. Кроме того, несмотря на все преобразования в Ноле, Паулин не ввел строгие нормы отношений с окружающим миром за пределами монастыря. Конечно, он ограничил свободу общения с нехристианским миром, но он сохранял, и даже инициировал, контакты с христианами из других мест через регулярную переписку, а также через приглашенных в Нолу гостей. Раз в год он приезжал в Рим на праздник св. Петра, хотя Нола сама являлась центром паломничества, привлекая толпы посетителей. Паулин играл активную роль в создании культа св. Феликса в Ноле. Хотя здесь уже было четыре базилики, Паулин добавил пятую, украсив ее мозаикой и стихотворными надписями. Он также не забывал свои литературные таланты, составив панегирик императору Феодосию и ежегодные посвятительные поэмы в честь св. Феликса. Таким образом, хотя Библия отныне и заменила собой языческих классиков, но Паулин продолжал большую часть времени посвящать литературным и культурным трудам. У нас нет никаких свидетельств о том, что он когда-либо занимался какой-то ручной работой.
С этой точки зрения образ жизни Паулина после его обращения во многом напоминает Сульпиция. Оба увлекались строительством церквей, писали назидательные произведения, способствовали распространению культа святых, оба оставались в тесном контакте с миром за пределами монастырских стен, путешествуя с определенной целью, и оба продолжали выглядеть по сравнению с другими весьма далекими от материальных интересов, хотя люди занятые этими низменными предметами начинали входить в их монашеские сообщества. Различия между их образом жизни и египетским монашеством очевидны, но прежде чем давать им оценку, мы должны вспомнить о двух моментах.
Одно из этих различий уже было показано в монастыре Мартина в Мармутье. Как мы видели, монахи Мармутье не содержали себя ручной работой и отвергали низкий крестьянский труд, считая, что, предаваясь молитве, выполняют более трудное дело. Далее. Одно занятие было разрешено в Мармутье - переписывание рукописей. Таким образом, монашество Мартина уже изначально содержало в себе семена литературной монашеской культуры, которая была столь типична для Запада; и Сульпиций, и Паулин при создании агиографической литературы, писали в специфическом назидательном жанре, которому было суждено долгое будущее[43]. Вдобавок, Мартин, как епископ, был ответственен за строительство церквей в своем диоцезе и, когда он путешествовал, то обычно сопровождался монахами. Таким образом, становится ясно, что монахи Мармутье не были столь уж жестко отделены от мира[44]. Исходя из этого, образ жизни Мартина был более похож на образ жизни Сульпиция и Паулина, чем это обычно принято считать.
Второе - это то, что наша картина жизни в Примулиаке искажена ее литературной подачей в “Диалогах”. Мы имеем мало свидетельств о повседневной жизни этого места, и классический этос, вызываемый “Диалогами”, может являться в большей степени литературным созданием, чем отражением действительности. Приведем только один пример: мы знаем, что Сульпиций пристроил бoльшую базилику к той, которая уже существовала в Примулиаке и построил баптистерий между ними. Это подразумевает проведение обычных положенных служб, которые мы могли бы ожидать по аналогии с Нолой и другими местами. Это предположение укрепляется шутливой просьбой Паулина, дабы Сульпиций “приготовил всю свою группу посвященных юношей, с которыми ты молишься Богу день и ночь, направляя силу своих молитв против моих грехов...”[45]. Однако, если бы мы не имели никаких свидетельств, кроме “Диалогов”, мы могли бы впасть в ошибку, предположив, что регулярных служб в Примулиаке не было вообще, поскольку “Диалоги” представляют нам Галла, проснувшегося утром и весь день рассказывающего истории о Мартине; его повествование прекращается только вечером, без упоминания о каких-либо службах[46].
41
Относительно монашества Паулина см.: J.T. Lienhard. Op. cit., рр. 30-31, 58-81, 101-106.
44
Строительство церквей - V. M. 13, 9, сопровождение монахов - V. M. 13, 7; ер. 3, 6-7; D II, 3, 1.
46
D II, 14, 7; III, 1; III 17, 1. О ситуации в Ноле см.: J.T. Lienhard. Op. cit., рр. 78-80.