VIII.
1. Потому, уйдя оттуда, направился я в Вифлеем, что находится в шести милях от Иерусалима, от Александрии же - в шестнадцати переходах. 2. Церковью этого места управляет пресвитер Иероним[748], ибо это епархия епископа, который пребывает в Иерусалиме. Уже знакомый мне до этого паломничества, Иероним легко удержал меня, как я полагаю, безо всякого домогательства с моей стороны. 3. Муж же [этот] помимо заслуг веры и достоинств добродетелей, не только латинской и греческой, но и еврейской грамоте, так обучился, что никто не решится сравниться с ним в этих познаниях. Я буду весьма удивлен, если он не знаком вам через множество трудов, написанных им, когда весь мир его читает”. 4. “Еще бы, - сказал Галл, - он весьма и весьма знаком нам. Ибо как-то лет пять назад прочитал я какую-то его книжку, в которой весь род монахов наших[749] им весьма поносится и хулится. 5. Там, между прочим [говорится], что наш Бельгик вызвал великий гнев [его], сказав, что мы имеем обыкновение насыщаться до тошноты. И все же я прощаю этого мужа, но так полагаю, что пусть лучше о восточных монахах рассуждает, чем о западных. Ибо прожорливость греков от жадности, у галлов же - от природы”. 6. Тут я сказал: “Ученый Галл защищает свой народ, однако я спрошу тебя: неужели та книга осуждает у монахов только этот порок?”. “Конечно, нет, - сказал он, - совершенно ничего не упускает, на все нападает, порицает и изобличает; особенно преследует жадность и не менее тщеславие. Много рассуждает о гордыне, не мало и о суеверии: сказать по правде, мне показалось, что он описал прегрешения многих.
IX.
1. Кроме того, о знакомых ему девах и монахах, а также клириках как верно, как смело говорит! Потому-то некоторые, имена которых я не хочу называть, упоминают [о нем] без приязни. 2. Ибо, как наш Бельгик подвергся гневу из-за великой прожорливости, [о которой] мы уже упомянули, так и те, говорят, негодуют, когда в том [его] труде читают следующее: “девство отвергает германская девушка, ищет на стороне любовника”[750]. 3. На это я сказал: ”Галл, ты заходишь слишком далеко: берегись, как бы и тебя кто-нибудь, кто это знает, не услышал и вместе с Иеронимом невзлюбил. И поскольку ты человек ученый, не бесполезно будет напомнить тебе стих автора [одной] комедии: “Друзей уступчивость родит, а правда - ненависть”[751]. 4. Твоя нам милее речь о Востоке, Постумиан, которую ты начал, ее и продолжи”. “Я, - сказал он, - как уже начал рассказывать, пробыл у Иеронима шесть месяцев: ему непрерывная битва и постоянное сражение против зла принесли [одну] только ненависть развращенных. Ненавидели его еретики, поскольку не переставал он нападать на них, ненавидели его клирики, ибо обличал он их жизнь и преступления, 5. но все воистину добрые восхищались и почитали его, ибо те, кто считал его еретиком, были безумцами. Воистину, сказал бы я, кафолические познания [этого] человека [были] спасительным [для него] учением: всегда пребывал он в чтении, всегда с книгами; ни днем, ни ночью не отдыхал, или читал всегда что-нибудь, или писал. И если бы мне не было веление души и предначертание Божье добраться до желанной пустыни, я бы ни на минуту не пожелал покинуть такого мужа. 6. Потому, передав ему и поручив [его молитвам] всех своих родственников и семью, которые вопреки моему горячему желанию удерживали [меня] от путешествия, полностью освобожденный, в некотором роде, от тяжкого груза, и с легким сердцем, вернулся я в Александрию. Там я навестил монахов [и затем направился] в верхнюю Фиваиду, которая находится у пределов египетских. 7. Ибо там, как рассказывали, широко раскинувшиеся безлюдные пустыни населены множеством монахов. [Однако] долго можно было бы рассказывать о том, что я увидел; коснусь [лишь] немногого.
748