Когда Глиннес, наконец, забрался в лодку, давно уже сгустились сумерки. Наступала безоблачная ночь — мириады пылающих звезд, увеличенные линзой атмосферы, теснились в небе, как огни фантастического города. Воодушевленный вином, свежим воздухом, развернутыми лордом Дженсифером блестящими перспективами, и беззвучным фейерверком звездных отражений в черной воде, Глиннес заставил лодку стремительно лететь по Флехарийскому плесу и свернуть в протоку Сельмы. Под торжественными ночными небесами Труллиона все затруднения казались преувеличенными, несущественными. Глэй и фаншерада? Поветрие, каприз, мелочь. Маруча и ее глупые претензии? Пусть забавляется — чем ей еще заниматься? Дженсифер с его хитроумными небылицами? Все может быть — даже надежды лорда могут сбыться. Но подумать только — какая нелепость! Вместо того, чтобы занять девять тысяч озолей, он чуть было не расстался с последними тремя! По мнению Глиннеса, Дженсифер явно испытывал нужду в дополнительных средствах и пытался раздобыть их всеми возможными способами. Несмотря на его дружелюбие и показную откровенность, с аристократом на мели следовало держать ухо востро!
Вверх по узкой протоке Сельмы скользила легкая лодка, мимо зарослей воздушных корней молчеягодника и похожих на шалаши грибниц мягко-белых волокон лантинга, потом по Амбальскому плесу, где легкий ветерок превратил отражения звезд в переливчатый дрожащий ковер. Справа темнел остров Амбаль с купами-метелками фанзанилей, торчащими на фоне звезд подобно потекам пролитых чернил. Наконец, впереди — остров Рэйбендери, родной дом, знакомый причал. В окнах темно. Все уехали? Где Маруча? Наверное, ушла повидаться с друзьями.
Лодка прикоснулась к причалу. Глиннес выбрался на старые стонущие доски, привязал швартов и стал подниматься по тропе.
Скрип кожи, шаркающие шаги. Двигались тени — темные силуэты заслонили звезды. Что-то тяжелое обрушилось на голову, на шею, на плечи — снова и снова, заставляя стучать зубы и сотрясая позвонки частыми глухими ударами. Ноздри сдавило нашатырным смрадом — Глиннес упал на землю. Тяжелые пинки с размаху — по ребрам, по голове — гремели пушечными выстрелами, звенели колокольным звоном, заполняли пространство, весь мир. Глиннес пытался откатиться, свернуться клубком — но потерял способность что-либо ощущать.
Пинки прекратились — Глиннес расслабленно парил в облаке бесчувствия. Откуда-то извне, как посторонний, он наблюдал за тем, как по его телу шарили торопливые руки. Громкий шепот отозвался болью в мозгу: «Нож, не забудь нож!» Еще прикосновения, новая лавина пинков. Глиннесу почудилось, что где-то страшно далеко прозвучал отголосок беззаботного девичьего смеха. Сознание растекалось каплями ртути. Глиннес заснул сном небытия.
Шло время, звездный ковер медленно кружился в ночном небе. Постепенно, мало-помалу со всех сторон начали стекаться ручейки возвращающегося сознания.
Что-то сильное и холодное схватило Глиннеса за щиколотку и потащило к воде, вниз по тропе. Глиннес застонал и вцепился пальцами в сырую землю, но пальцы скользили. Он изо всех сил брыкнул ногой, попал пяткой в что-то упруго-мясистое. Холодная хватка ослабла. Глиннес с болезненным усилием приподнялся на локтях и коленях, пополз вверх по тропе. Мерлинг не отставал и опять схватился за щиколотку. Глиннес яростно лягнул его каблуком. Мерлинг огорченно квакнул.
Глиннес устало перевалился на спину, опираясь локтями на склон. Под пылающим звездным небом Труллиона человек и мерлинг сидели лицом к лицу. Глиннес принялся отползать на ягодицах, отжимаясь руками и после каждого толчка перемещаясь назад сантиметров на тридцать. Мерлинг подскакивал все ближе. Глиннес ударился спиной о ступени, ведущие на веранду. Под ступенями валялись старые колья для ограды, вырезанные из терновника. Глиннес повернулся и уже нащупал ладонью шиповатый кол, но мерлинг вовремя спохватился, рванул его за ноги и снова потащил к воде. Глиннес бился, как рыба, выброшенная на берег, высвободился и опять взобрался к веранде. Мерлинг разразился возмущенным кваканьем, грузно шлепая вдогонку. Вытащив кол из-под ступени, Глиннес ткнул тянувшегося к нему мерлинга острием в брюхо — тот опустился на корточки и попятился. Переползая вверх со ступени на ступень в сидячем положении, Глиннес держал наготове кол — мерлинг больше не решался приблизиться.