— Ммм… об исламе.
7
Всех, кто не прошел проверку счетчиком Гейгера, сгоняли в фургоны, как скот. Собравшиеся вокруг зеваки поспешили оставить место происшествия, теряя свои головные уборы и бросая на землю недопитые пивные банки. Команда одетых в защитные костюмы людей перемещалась от двери к двери, заставляя людей покидать свои жилища — иногда даже с применением силы. Вокруг царила смешанная обстановка пафоса и хаоса: пожилые люди плакали или молча ковыляли на ходунках, матери, стараясь не потерять из вида своих детей, кричали и почти бились в истерике. Повсюду из громкоговорителей разносились сухие команды, призывающие к сотрудничеству и спокойствию и заверяющие всех в том, что все эти действия необходимы для их же защиты. О радиации не упоминалось ни слова.
Гидеон и остальные сиротливо сгрудились на параллельных скамьях. Дверь захлопнулась и фургон начал движение. Фордис, сидевший напротив, хранил мрачное молчание и выглядел почти невозмутимым, остальные же с трудом скрывали свой испуг. Среди прочих здесь был и человек, которого Фордис назвал Хаммерсмитом. Именно этот психолог поддерживал связь с Гидеоном, сейчас же он сидел в окровавленной рубашке, понурив голову. И еще здесь был один из членов команды спецназа, который стрелял в Чолкера в упор, разделив тем самым их общую участь — он тоже оказался забрызган радиоактивной кровью.
— Мы в дерьме, — буркнул оперативник. При его широких плечах и руках, напоминавших гору мышц, голос у него оказался смехотворно высоким. — Мы все умрем, и никто ничего не сможет сделать. Только не с радиацией…
Гидеон не стал вступать в разговор. Невежество большинства людей касательно радиации было ужасающим.
Мужчина застонал:
— О, Боже, моя голова! Уже начинается…
— Эй, заткнись! — буркнул Фордис.
— Пошел ты, чувак! — вспыхнул мужчина. — Я не подписывался на такое дерьмо!
Фордис ничего не сказал, он лишь плотнее сжал челюсти.
— Ты слышал меня? — голос мужчины истерически сорвался. — Я не подписывался на такое дерьмо!
Гидеон взглянул на члена команды спецназа и заговорил тихим размеренным тоном.
— Кровь, которая попала на вас, радиоактивна. Вам лучше как можно скорее ее стереть. И вам тоже, — последняя реплика была обращена к Хаммерсмиту. — Всем, на ком есть кровь преступника, лучше поступить соответственно. Смойте ее с себя или снимите свою испачканную ею одежду.
Эти слова спровоцировали в фургоне безумную активность. Вновь активизировалось чувство паники. Люди начали лихорадочно пытаться счистить кровь с волос и кожи, попутно сбрасывая измазанную ею одежду. Все, кроме парня из спецназа.
— Какой с этого толк? — простонал он. — Нам хана. Лучевая болезнь, рак… назовите, как хотите. Мы все теперь живые мертвецы.
— Никто не умрет, — спокойно заверил Гидеон. — Все зависит от того, насколько сильно был облучен Чолкер и с каким именно видом излучения мы имеем дело.
Оперативник поднял массивную голову и уставился на него своими раскрасневшимися глазами.
— И откуда такой знаток ядерного оружия только взялся на наши головы?
— Потому что — так уж сложилось — что я ученый, разрабатывающий это самое ядерное оружие.
— Повезло тебе, педрила! Значит, ты знаешь, что мы все умрем, но продолжаешь заталкивать нам в уши это гребаное вранье!
Гидеон предпочел проигнорировать это замечание.
— Ведь так, лживое трепло?
Трепло? Порядочно раздраженный, Гидеон снова взглянул на него. Мог ли этот человек тронуться рассудком из-за радиационного отравления? Нет, дело явно не в этом — дело в простой, бессмысленной панике.
— Я с тобой говорю, дерьма кусок! Не смей врать!
Гидеон провел рукой по волосам и уставился в пол. Он устал. Устал от этого осла, осыпавшего его проклятьями, устал от суматохи, даже от самой жизни, казалось, устал. У него не было ни сил, ни желания доказывать что-либо этому типу, поддавшемуся иррациональному страху.
Оперативник спецназа внезапно поднялся со своего места и схватил Гидеона за ворот рубашки, вздернув его с места.
— Я задал тебе вопрос. Нечего глаза отводить.
Гидеон спокойно посмотрел на него: на багровое от злости лицо, на покрытый испариной лоб, на выпуклые вены, на бычью шею, на дрожащие губы. Этот человек при всей своей силе выглядел совершенно нелепо, и Гидеон ничего не сумел поделать со своей реакцией на это зрелище: он засмеялся.