— Не стоит, — начал он, и Джульет осознала, что она на два-три дюйма выше его. — Не возражаете, если я сам представлюсь? — Джульет кивнула, и он продолжал: — Я все время ломал голову, кто вы такая. — Его голос оказался глубоким и низким, с протяжным южным выговором. — Ребята заключают пари: одни предполагают, что актриса, другие — журналистка, пишущая о нашей студии. А кое-кто утверждает, что вы дизайнер по свету.
В его манере было нечто располагающее, и Джульет спросила:
— А какова ваша теория?
Хейден приблизился и сказал ей в самое ухо:
— Я считаю, что вы любовница Рут.
Джульет настолько оторопела, что сразу не нашла что ответить. Насколько она знала, у Рут никогда не возникало склонностей к лесбийской любви. И у нее самой тоже.
— Что ж, и такая теория имеет право на существование, — наконец выдавила она.
— Безусловно, несостоятельная теория, — пошел на попятную Харт. — Так кто же вы?
Джульет представилась.
— И у вас есть псевдоним?
— Анжелика Кестрел-Хейвен. — Она испытала обычную неловкость при узнавании, но, к ее облегчению, Харт весело откликнулся:
— Хороший выбор. А мое настоящее имя Джордж Вашингтон.
Она невольно рассмеялась.
Несколько мгновений они дружно молчали и смотрели по сторонам. Репетиционная снова наполнилась танцовщиками. Несколько балерин разминали мышцы, согнув в колене и выставив на фут вперед ногу наподобие подъемного крана. Кирстен Ахлсведе сидела перед зеркалом и проворно пришивала ленту к красной балетке: высокая фигура перегнулась, блестящая белокурая голова наклонилась, холодные, красивые, резкие черты лица ничего не выражали. Ее партнер Антон Мор снова лег на спину и сосредоточенно забил ногами по воздуху. Рядом стояла пластиковая бутылочка кока-колы.
— Чем это он занимается? — спросила Джульет, показывая подбородком в его сторону.
— Укрепляет мышцы живота, — объяснил Хейден. — Несколько месяцев назад он повредил себе спину. Многие танцовщики слишком полагаются на спину и забывают о мышцах живота. И вот тогда… — Вернулась Рут, хлопнула в ладоши, и он осекся. Репетиционная обратилась в слух, только кое-где еще раздавалось тихое хихиканье. Несколько балерин подошли к станкам и стали повторять то же упражнение, которое делал Мор.
— А где эти самые мышцы?.. — полюбопытствовала было Джульет, но обнаружила, что Харт покинул ее, вышел на середину зала, подобрался и застыл, глядя на Рут. А Джульет стало легче после разговора с ним — теперь в зале был хоть один друг (или по крайней мере одно знакомое лицо, на которое можно было взглянуть).
За одним явным исключением остаток занятий был посвящен монотонной отработке нескольких тактов перехода от сцены поимки Мэгвича к па-де-де (теперь па-де-труа), когда мисс Хэвишем наставляла Эстеллу. Все танцовщики покинули сцену, а мисс Хэвишем и Эстелла занимались чем-то вроде механической работы (о таких случаях Джульет, когда писала, говорила: передвигаю мебель). Она не видела, чем еще могла помочь своей подруге. И притягательная экзотика репетиционной стала меркнуть. Постепенно ее голова наполнилась голосами, Джульет достала маленький блокнот, который везде носила с собой, и принялась записывать наброски диалога лорда Саффилда и леди Портер. Подняв голову, она заметила, что те из танцовщиков, которые решили, что она журналистка, уверились в своей правоте. Некоторые косились в ее сторону, и даже на их тренированных лицах Джульет читала желание, чтобы их отметили.
Всплеск эмоций произошел вскоре после половины третьего, когда Рут решила еще раз прогнать (как вскоре нарекли это па-де-труа) «Подсматривающего Пипа» в исполнении Лили, Кирстен и Антона. Кордебалет присел отдохнуть, а солисты собрались в передней части зала. Луис Фортунато извлек уже знакомые ноты, и, руководимые Патриком, они со всем старанием стали воспроизводить предложенные Рут движения. Хореограф следила за ними из-под приспущенных век, делала на карточках сердитые пометки и бросала Патрику скептические комментарии по поводу отдельных па. Джульет решила, что Рут хочет посмотреть плоды труда своего, а не качество исполнения, и удивилась, когда подруга недовольно дважды хлопнула в ладоши.
Музыка стихла, танцовщики замерли. Все головы повернулись к Рут.
— Не так! — яростно пробормотала она, обошла Лили и обхватила за талию. Прижалась к ней, взяла ее руки в свои и принялась изображать настороженность: голова мисс Хэвишем склонилась набок, руки упали вдоль туловища. — Не забывай, ты женщина среднего возраста. — Рут заставила Лили согнуться. — Среднего возраста — помни! А ты танцуешь слишком свободно, — произнесла она с нажимом. — Прекрати быть балериной!