— Ты, бесстрашный парашютист, сейчас лучше помолчи, — процедил Крис, обращаясь к Тедди. — Трусишка, зайка серенький…
— Да мы от града убежали! — красный от стыда и злости, крикнул Тедди. — Крис, ты что, думаешь, я их испугался? Я грозы боюсь, ничего с собой поделать не могу! Этих бы я в два счета уделал, клянусь мамой! Я грозы боюсь, как не знаю чего, в этом все дело. Вот, дьявол! Ничего с собой поделать не могу!
Все так же сидя в луже, он заревел.
— Ну, а ты? — обратился Крис к Верну. — Ты тоже боишься грозы, как черт ладана?
Верн, так и не пришедший в себя после внезапной вспышки ярости у Криса, ошеломлено качал головой.
— Я думал, мы все побежим… — промямлил он.
— Ах, ты думал. Ты еще и мысли читаешь? Понял, что мы все сейчас рванем, потому и рванул первым?
Верн сглотнул два раза и ничего не ответил.
Крис диким взглядом смотрел на него еще некоторое время, а затем повернулся ко мне:
— Думаю, Горди, надо устроить ему темную.
— Ну, если тебе так хочется…
— Конечно! Как у скаутов… — В его голосе послышались странные, чуть истерические нотки. — Ну да ладно, это потом… Сейчас давай решать, что делать с трупом. Предлагаю соорудить носилки из веток и рубашек, как в той книжке, помнишь? Ну, что скажешь. Горди?
— Можно, конечно, так и поступить, но если эти гады…
— Да пошли они туда-то и туда-то! — взорвался Крис. — Тут собрались одни трусишки, да? Что вы дрожите прямо так уж? Что они нам могут сделать, я вас спрашиваю?!
— Крис, они могут настучать констеблю.
— Так вот, слушайте, что я вам скажу! Он наш, и мы обязаны вытащить его отсюда. Ясно вам?!
— Они и наврут с три короба, чтобы только нам нагадить, — настойчиво сказал я. Голос у меня был каким-то больным. — Ты что, не знаешь их? Они друг друга запросто закладывают, а нас-то и подавно. У них это в крови…
— А МНЕ ПЛЕВАТЬ! — снова взревел Крис и вдруг бросился на меня с кулаками.
В ту же секунду он, споткнувшись о грудную клетку Рея Брауэра, растянулся на земле. Я ждал, что он тут же поднимется и, может быть, двинет мне в челюсть, но он остался лежать головой к насыпи в позе готового к прыжку ныряльщика, точно в такой же позе мы нашли Рея Брауэра. Я даже посмотрел на ноги Криса — на месте ли его кроссовки. И тут вдруг Крис зарыдал, горько, истерически, замолотил кулаками по грязи, голова его задергалась из стороны в сторону, тело затряслось в конвульсиях. Тедди и Верн уставились на него, пораженные: никто и никогда не видел Криса Чамберса плачущим. Минуту спустя я взобрался на насыпь и присел на рельс. Тедди с Верном последовали за мной. Так мы и сидели молча под проливным дождем, а Крис с Реем Брауэром лежали внизу, в грязи, чуть ли не в обнимку друг с другом.
28
Прошло не менее двадцати минут, прежде чем Крис присоединился к нам на насыпи. К этому времени в тучах образовался просвет, сквозь который хлынули солнечные лучи. За какие-то сорок пять минут растительность вновь обрела утерянный за лето ярко-зеленый цвет. Крис был весь в грязи, волосы его спутались и стояли дыбом, а единственными светлыми пятнами на физиономии были круги вокруг глаз, где он вытер слезы.
— Ты прав, Горди, — сказал он, — к черту всякие там премии. Мир, ладно?
Я кивнул. Минут пять прошли в полном молчании, затем я кое о чем подумал — на случай, если они все же настучат Баннерману. Спустившись с насыпи и подойдя к месту, где стоял Крис, я присел на корточки и принялся тщательно прочесывать пальцами мокрую траву и грязь.
— Что это ты делаешь? — заинтриговано спросил подошедший Тедди.
— Они, наверное, слева, — сказал Крис, указывая на это место пальцем.
Там я и продолжил поиски и через минуту-другую обнаружил обе стреляные гильзы, тускло поблескивавшие под лучами солнца. Я протянул их Крису. Он кивнул и сунул их в карман джинсов.
— А теперь идем, — сказал он.
— Эй, да вы что?! — запротестовал Тедди. — Давайте заберем его!
— Слушай сюда, глупышка, — принялся объяснять ему Крис, — если мы его заберем, то попадем в колонию. Горди абсолютно прав: эти подонки могут сочинить все, что угодно. Что, если они заявят, что это мы его убили? Как тебе это понравится?
— А мне плевать, — уперся Тедди точно так же, как несколько минут назад сам Крис. Вдруг в глазах его блеснула безумная надежда: — Да и много ли нам дадут, двенадцатилетним? Подумаешь, пару-тройку месяцев…
— Тедди, — принялся мягко убеждать его Крис, — с судимостью не берут в армию.
Я был абсолютно уверен, что это не так, но возражать, разумеется, не стал: Крис попал точно в цель. С минуту Тедди недоверчиво смотрел на него. Губы у него задрожали, и он, наконец, выдавил:
— Это точно?
— Спроси у Горди.
Он взглянул на меня с надеждой.
— Точно, — соврал я, — это совершенно точно, Тедди. Всех добровольцев первым делом проверяют, не состоят ли они на учете в полиции.
— А, черт!
— Нужно как можно скорее попасть к мосту, — сказал Крис. — Потом мы обойдем Касл-рок и вернемся домой с другой стороны, а если нас станут спрашивать, где мы пропадали, скажем, что заблудились на холмах за кирпичным заводом.
— А Майло Прессман? — напомнил я. — И эта паскуда из магазина «Флорида»?
— Ну, мы можем сказать, что Майло напугал нас до полусмерти, поэтому мы и решили отправиться к кирпичному заводу, чтобы разбить палатку там.
Я кивнул: это объяснение показалось мне достаточно убедительным. Оно должно сработать, при условии, конечно, что Тедди с Верном не расколются.
— А что, если наши предки соберутся вместе? — спросил Верн.
— Тебя это беспокоит? Меня нет: старик мой наверняка ведь до сих пор не просыхает.
— Тогда идем, — заторопился Верн, озабоченно поглядывая на лесополосу, словно оттуда в любую минуту мог появиться констебль Баннерман со сворой гончих. — Пошли, пока опять какая-нибудь чертова гроза не разразилась.
Мы поднялись, готовые тронуться в путь. Вокруг как сумасшедшие пели птицы, вне себя от восторга по поводу только что прошедшего дождя, вновь показавшегося солнца, вшей этой послегрозовой свежести, массы выползших на поверхность дождевых червей, да и вообще такой прекрасной жизни… Словно по команде, мы одновременно взглянули на Рея Брауэра.
Он снова лежал в одиночестве, так, как мы его оставили, перевернув лицом вверх. Руки его раскинулись, словно приветствуя засиявшее на небе солнце. Поза эта была почти прекрасной и даже величественной, если бы не кровоподтек на щеке, не запекшаяся кровь от носа к подбородку, если бы тело уже не начало раздуваться и вокруг него не вились появившиеся вместе с солнцем трупные мухи. И, конечно, если бы не запах… Он был с нами одного возраста, и он умер, погиб, а мы живы. Я с ужасом отринул мысль о том, что в смерти может быть что-то величественно прекрасное.
— О'кей, — сказал Крис чуть хрипло, — давайте-ка двигаться в темпе.
Мы чуть ли не бегом отправились в обратный путь. Разговаривать никому не хотелось. Не знаю, как остальные, но я почувствовал необходимость кое-что обмозговать. Это «кое-что», связанное с телом Рея Брауэра, беспокоило меня тогда, продолжает беспокоить и теперь.
Обширный кровоподтек на одной стороне лица, небольшая рваная рана на темени, запекшаяся кровь из носа — и больше ничего, по крайней мере, ничего видимого. Бывает, в пьяной драке получают повреждения похлеще и, чуть оправившись, ударяются в запой по новой… И тем не менее, его должно было сбить поездом — иначе почему с него слетели кроссовки? А как это так вышло, что машинист его не заметил? Мог ли поезд отбросить его в сторону, но не убить при этом? Думаю, что при определенном стечении обстоятельств такое вполне могло случиться. Ударило ли его поездом в челюсть в тот момент, когда он попытался увернуться? А может, он еще был жив в течение нескольких часов и там лежал дрожа, один-одинешенек, отрезанный ото всего мира? Может, он и умер-то от страха? Вот точно так же умерла однажды птица с перебитым крылом, умерла прямо у меня на руках. Перед смертью ее тельце трепетало, клюв открывался и закрывался, будто в предсмертном крике, темные блестящие глазки с мольбой смотрели прямо на меня, потом дрожь прекратилась, клюв остался полуоткрытым, а темные глазки словно затянуло белесой пленкой. То же самое могло произойти и с Реем Брауэром. По-видимому, он умер, измученный нескончаемым ужасом, не имея больше сил цепляться за жизнь.