— Продолжайте, пожалуйста, миссис Джефферсон.
— Как я уже сказала, Джози занималась подбором четверок для бриджа, а Марк дописывал письма, поэтому Руби сидела с нами в тот вечер дольше обычного. Затем подошла Джози, а Руби отправилась исполнять свой первый танец с Реймондом — он профессиональный танцор и теннисист. Она вернулась к нам, когда пришел Марк. Потом она пошла танцевать с каким-то молодым человеком, а мы начали играть.
Она замолкла и беспомощно развела руками.
— И это все, что я могу рассказать. Случайно подняв глаза от карт, я заметила, что она с кем-то танцует, но бридж — игра азартная, и я уже почти не глядела в зал. В полночь к Джози подошел Реймонд, очень обеспокоенный, и спросил, где Руби. Джози, естественно, шикнула на него, но…
— Почему «естественно», миссис Джефферсон? — с невозмутимой миной поинтересовался Харпер.
— Ну, видите ли… — Она медлила, и Мелчетт заметил, что она немного смущена. — Джози не хотела, чтобы все узнали, что Руби нет на месте. Она все-таки за нее отвечала. Джози сказала, что Руби, видимо, у себя в комнате, так как жаловалась на головную боль. Думаю, она это придумала, чтобы как-то выгородить Руби. Реймонд отправился ей звонить, но ему никто не ответил, он снова подошел к нам, уже порядком взвинченный — артистический темперамент, сами понимаете. Джози сразу его увела и постаралась успокоить. В общем, кончилось тем, что она пошла с ним танцевать второй танец сама. Это было благородно с ее стороны. Потом у нее разболелась нога, это было очень заметно. Оттанцевав, она вернулась к нам и принялась успокаивать мистера Джефферсона. К тому времени он уже начал нервничать. Мы уговорили его пойти спать, сказав, что Руби, должно быть, поехала с кем-нибудь кататься на машине, и в пути у них что-то сломалось. Он лег в страшном беспокойстве, а утром поднял тревогу. — Она помолчала. — Остальное вы знаете.
— Благодарю вас, миссис Джефферсон. У меня к вам еще один вопрос: у вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто мог это сделать?
— Не имею ни малейшего представления, — не колеблясь, ответила она. — К сожалению, тут я ничем не смогу вам помочь.
— Может быть, Руби что-нибудь вам рассказывала? — продолжал допытываться Харпер. — Что кто-то ее ревнует? Или она кого-нибудь опасается? Или с кем-то близка?
При каждом вопросе Аделаида Джефферсон мотала головой. По-видимому, ей действительно больше нечего было сказать.
Харпер предложил побеседовать пока с юным Джорджем Бартлеттом, а потом снова вернуться в номер мистера Джефферсона. Полковник Мелчетт не возражал, и все трое отбыли, заручившись обещанием миссис Джефферсон позвать их, как только мистер Джефферсон проснется.
— Приятная женщина, — заметил полковник, когда они закрыли за собой дверь.
— Целиком с вами согласен, полковник, — улыбнулся Харпер, — очень приятная.
Джоржд Бартлетт был худой долговязый молодой человек с выступающим кадыком, совершенно неспособный что-либо прояснить. Он был в таком смятении, что от него невозможно было добиться ни одной толковой фразы.
— Просто ужасно, не так ли? О таком можно прочесть только в воскресных газетах. Но это что — прочел, и будто ничего и не было.
— К сожалению, все это было на самом деле, мистер Бартлетт, — сказал старший инспектор Харпер, — можете нам поверить.
— Понимаю, понимаю. Все равно, странная какая-то история. Все произошло довольно далеко отсюда, в каком-то загородном доме… как я слышал, это чье-то поместье, так ведь? Все только об этом теперь и говорят… да.
— Хорошо ли вы знали убитую, мистер Бартлетт? — с ходу спросил полковник.
Джордж Бартлетт заволновался.
— Да я ее почти совсем не знал, сэр. Вряд ли вообще можно сказать «знал». Так, танцевали раза два, иногда болтали о том о сем, играли в теннис, ну, в общем, как обычно на отдыхе.
— Насколько я понимаю, вы последний, кто видел ее живой?
— Выходит, что так — звучит зловеще, не правда ли? Но тогда с ней было все в порядке, уверяю вас.
— В котором часу это было?
— Точно не знаю, я никогда не смотрю на часы, но можете не сомневаться, это было совсем не поздно, можно даже сказать, довольно рано.
— Вы танцевали с ней?
— Да, как бы вам сказать, ну, в общем, да. Хотя это было в самом начале вечера. A-а, вот когда это было — сразу же после танца с ее партнером… танцором. Должно, часов так в десять или в половине одиннадцатого… или в одиннадцать.