Он остро взглянул на лица обоих полицейских.
— Почти ничего, мисс Джефферсон лишь упомянула, что болтовня девушки вас развлекала и что погибшую можно считать вашей, так сказать, протеже. А с мистером Гаскеллом мы почти не разговаривали.
Конвей Джефферсон улыбнулся.
— Аделаида — женщина осторожная, благослови ее Бог. Марк, наверное, был бы более откровенен. Пожалуй, вас стоит ввести в курс дела. Для меня весьма важно, чтобы вы правильно поняли мое отношение к погибшей. Прежде всего я должен вернуться к тому времени, когда произошла самая большая трагедия в моей жизни. Восемь лет назад я потерял в автокатастрофе жену, сына и дочь. С тех пор от меня осталась лишь половина — я говорю отнюдь не о физическом своем состоянии. Я не мыслю своей жизни без семьи. Невестка и зять, безусловно, очень ко мне внимательны. Они сделали все, чтобы облегчить горечь утраты и заменить родных моих детей. Но мало-помалу я стал сознавать — и особенно в последнее время, — что у каждого из них своя личная жизнь, и я не вправе на нее посягать. Итак, вы понимаете теперь, что, по сути дела, я был обречен на одиночество. А я люблю молодых. Мне с ними легко и хорошо. Я даже начал подумывать о том, чтобы кого-нибудь усыновить… или удочерить. И вот в последнее время я очень привязался к малышке, которую убили. Она была такой простодушной, такой наивной, так искренне и бесхитростно рассказывала о себе и о своей жизни, о том, как она участвовала в пантомиме, о гастрольных поездках с бродячими труппами, о детстве, проведенном с родителями в дешевых меблиришках. Совсем другая жизнь, о которой я и представления не имел! И заметьте, она никогда не жаловалась, никогда не считала эту жизнь убогой и недостойной. Руби была само простодушие. Работящая, очаровательная девочка, совершенно неизбалованная и добрая. Ей, правда, не хватало воспитания, но, слава Богу, она и не пыталась изображать из себя леди, никакого вульгарного кривляния а-ля светская дама. Я все больше и больше привязывался к ней и, наконец, решил ее удочерить, сделать своей законной дочерью. Теперь, джентльмены, вы, наверное, поняли, почему я так всполошился, когда узнал о ее исчезновении, почему забил тревогу.
Воцарилось молчание. Затем старший инспектор Харпер бесстрастным голосом спросил:
— Могу я узнать, что думали об этом ваши невестка и зять?
Вопрос прозвучал так официально, что заподозрить в нем что-то оскорбительное было просто невозможно.
Ответ последовал незамедлительно:
— А что они могли думать? Полагаю, они не были в восторге. К таким вещам обычно относятся с предубеждением. Но вели они себя тем не менее достойно. Да-да, весьма достойно. Видите ли, материально они от меня не зависят. Когда мой сын Фрэнк женился, я передал ему половину своего состояния. Я сделал это вполне обдуманно. Не заставляйте детей ждать вашей смерти. Деньги нужны им, пока они молоды, а вовсе не тогда, когда юность уже далеко позади. И когда Розамунда пожелала выйти за человека без средств, я немедленно положил на ее счет почти все остальные свои деньги. После ее смерти эти деньги унаследовал ее муж. Как видите, все это в значительной мере упрощает наши финансовые отношения.
— Все понятно, мистер Джефферсон, — сказал Харпер, однако в голосе его прозвучала некая нарочитая сдержанность, и Конвей Джефферсон сразу это почувствовал.
— Вы со мной не согласны?
— Мне трудно судить, сэр, но по опыту я знаю, что в семейных делах не всегда на первом месте здравый смысл.
— Вы, безусловно, правы, мистер Харпер, однако, позвольте напомнить, что мистер Гаскелл и миссис Джефферсон, строго говоря, не являются членами моей семьи. Они ведь не состоят со мной в кровном родстве.
— Конечно, это меняет дело, — согласился Харпер.
В глазах Конвея Джефферсона вдруг мелькнул озорной огонек.
— Что вовсе не мешало им считать меня старым дуралеем. Что вполне естественно, любой другой на их месте отнесся бы к этому точно так же, но, поверьте, это не причуда выжившего из ума старика. Я неплохо разбираюсь в людях и знаю, что имей Руби хорошее образование и приличное воспитание, она могла бы занять достойное положение в любом обществе.
— Извините нас за назойливость, — сказал Мелчетт, — но понимаете, нам важно собрать как можно больше фактов. Наверно, вы собирались обеспечить будущее Руби, то есть положить на ее счет изрядную сумму, однако осуществить это намерение вы не успели, так?
— Понимаю, о чем вы, — ответил Джефферсон, — по-вашему, смерть девушки могла бы быть кому-то выгодна? Увольте, никто от этого не выигрывал. Необходимые для удочерения шаги были предприняты, но законной силы оно пока не имело.