— Стало быть, если бы с вами что-то случилось?.. — осторожно поинтересовался Мелчетт.
Конвей Джефферсон тут же резко отреагировал:
— Со мной ничего не может случиться! Я искалечен, но вполне еще крепок. И хотя доктора, состроив скорбную мину, все время уговаривают меня не перенапрягаться… Подумать только, не перенапрягаться? Да я здоров как бык! Конечно, я прекрасно понимаю, какие роковые случайности могут подстерегать человека. Уж кому как не мне это знать! Смерть может настичь в любой момент даже самого крепкого человека — тем более сейчас, когда вокруг столько опасностей!.. Но я и это предусмотрел — десять дней назад я составил новое завещание.
— Вот как? — Харпер подался вперед.
— Да, я передал пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в доверительную собственность на имя Руби Кин, по достижении же двадцати пяти лет она могла бы получать не только проценты, но и распоряжаться всем капиталом.
Глаза у старшего инспектора округлились, как, впрочем, и у полковника.
— Но это огромная сумма, мистер Джефферсон, — почти с благоговением заметил инспектор.
— Да, по нынешним временам весьма.
— И такие деньги — девушке, которую знаете всего месяц с небольшим?
В выразительных синих глазах сверкнул гнев.
— Неужели я должен снова и снова повторять одно и то же? У меня нет близких родственников — ни племянников, ни племянниц, ни троюродных братьев и сестер! Да, я мог завещать деньги благотворительным учреждениям. Но я предпочел оставить их частному лицу. — Он засмеялся. — Да-да. Золушка вдруг становится принцессой, только вместо крестной в роли волшебника выступает старикан в инвалидной коляске. А почему бы и нет? В конце концов, это мои деньги. Я их нажил.
— А кто-нибудь еще в вашем завещании упоминается?
— Небольшую сумму я выделил моему камердинеру Эдвардсу, остальное — Марку и Аделаиде в равных долях.
— Извините, а это остальное — приличная сумма?
— Скорее всего нет, но сейчас трудно сказать определенно, ситуация на бирже все время меняется. Думаю, что за вычетом расходов на похороны и налоги, останется тысяч пять — десять.
— Понятно.
— Не думайте, пожалуйста, что я обделил Марка и Аделаиду. Как я уже вам сказал, я разделил свое имущество между детьми, когда они вступили в брак. Себе же оставил совсем немного. Но после… после того несчастья мне надо было чем-то занять свои мысли. И я с головой ушел в бизнес. Свой дом в Лондоне я оборудовал всеми современными коммуникациями, и это дало мне возможность прямо из спальни руководить конторой. Я много работал — это помогало отвлечься и придавало мне уверенности в том, что… увечье не сломило меня. Я с головой ушел в работу. — Голос его зазвучал глуше, спокойнее, как будто он говорил сам с собой. — Вот ведь ирония судьбы — за что бы я ни брался, мне все удавалось! Самые невероятные мои замыслы неизменно увенчивались успехом. Даже когда я шел на риск, я всегда выигрывал. В моих руках все превращалось в золото. Очевидно, так жестокая судьба решила компенсировать потерю семьи.
На лице его вновь обозначились скорбные морщины, но, преодолев себя, он улыбнулся.
— Теперь вы видите: деньгами, завещанными Руби, я имел полное право распорядиться по собственному усмотрению.
— Конечно, конечно, мистер Джефферсон, — поспешно уверил его Мелчетт, — какие тут могут быть сомнения.
— Прекрасно, — сказал Конвей Джефферсон. — А теперь позвольте и мне задать вам несколько вопросов. Я бы хотел узнать поподробнее… обо всем этом кошмаре. Мне только известно, что малышку Руби нашли задушенной в чьем-то доме в двадцати милях отсюда.
— Совершенно верно. В Госсингтон-Холле.
Джефферсон нахмурился.
— В Госсингтон-Холле? Да ведь это…
— Дом полковника Бэнтри.
— Бэнтри! Артура Бэнтри? Я ведь с ним знаком. И с ним, и с его женой. Мы познакомились за границей несколько лет назад. Как же я мог забыть, что они живут в этих краях… Да, но…
Он замолчал. Старший инспектор Харпер тут же ненавязчиво воспользовался паузой.
— В прошлый вторник полковник Бэнтри обедал в этом отеле. Вы его не видели?
— В прошлый вторник? Нет. Мы ездили на прогулку к мысу Харден и опоздали к обеду. Пообедали по дороге на пути в отель.
— Руби Кин никогда не упоминала имя Бэнтри? — спросил Мелчетт.
Джефферсон покачал головой:
— Никогда. Не думаю, чтобы она их знала. Даже уверен, что не знала. Она вообще никого не знала в этих краях, разве что актеров и прочую театральную публику. — Он помолчал, потом внезапно спросил: — А что говорит сам Бэнтри?