Глава 12
Конвей Джефферсон пошевелился во сне и потянулся, разведя руки в стороны — сильные, мускулистые руки, будто после той катастрофы вся его сила сосредоточилась именно в них.
Сквозь занавески струился мягкий утренний свет.
Конвей улыбнулся. После ночного сна он всегда ощущал себя бодрым, веселым, полным сил для предстоящего дня.
Минуту-другую он просто лежал. Потом нажал кнопку звонка, специально оборудованного рядом с кроватью. И тут на него накатила волна воспоминаний. И уже когда в комнату своей неслышной поступью вошел Эдвардс и протянул руку, чтобы отдернуть шторы, из груди мистера Джефферсона вырвался стон. Эдвардс так и застыл с поднятой рукой.
— У вас что-нибудь болит, сэр? — спросил он.
— Нет. Ну открывай же, — нетерпеливо приказал Конвей Джефферсон.
Яркий свет хлынул в комнату. Тактичный Эдвардс старался не смотреть на хозяина.
С мрачным лицом Конвей лежал на постели, погрузившись в размышления и воспоминания. Перед ним вновь возникло немного простоватое хорошенькое личико Руби. Но в своих мыслях он никогда не называл его простоватым. Еще вчера он называл его невинным. Милая, наивная девочка! А теперь?
Он вдруг ощутил страшную усталость и, закрыв глаза, едва слышно прошептал:
— Маргарет.
Это было имя его покойной жены.
— Мне нравится ваша приятельница, — сказала Аделаида Джефферсон миссис Бэнтри.
Они сидели на террасе.
— О, Джейн Марпл — замечательная женщина, — с готовностью откликнулась миссис Бэнтри.
— И к тому же очень милая, — добавила Адци с улыбкой.
— Некоторые считают ее сплетницей, — сказала миссис Бэнтри, — но она совсем не такая.
— Просто она довольно скептически относится к человеческой натуре.
— Вот именно.
— Что ж, это свежий взгляд на вещи, — сказала Аделаида, — ведь нас пичкают, как правило, всякими словословиями.
Миссис Бэнтри бросила на нее вопросительный взгляд.
Адди пояснила:
— Иногда просто не знаешь, куда деться от дифирамбов… в адрес не вполне достойных особ.
— Вы хотите сказать, в адрес Руби Кин?
Адди кивнула.
— Не хочу говорить о ней плохо. Она была вполне безобидна. Этакая мышка, которой постоянно приходилось бороться за существование. И плохой ее также назвать нельзя. Просто глупенькая простушка, довольно-таки добродушная. Но, можете мне поверить, с довольно авантюрными наклонностями. Не думаю, чтоб она целенаправленно плела интриги, продумывая каждый свой шаг. Просто сумела сориентироваться и поймала, что называется, «птицу счастья»… Знала, как произвести впечатление на пожилого одинокого человека, пережившего такую трагедию…
— Надо думать, он ужасно страдал от одиночества, — задумчиво сказала миссис Бэнтри. — Так ведь?
Адди беспокойно заерзала на стуле.
— Нынешним летом — да. — Она помолчала, а потом неожиданно выпалила: — Марк почему-то в этом винит меня. Право же, не знаю, может быть, он и прав.
Она ненадолго умолкла, а затем заговорила снова, запинаясь, будто не в силах преодолеть свое желание выговориться.
— Я… моя жизнь сложилась непросто. Мой первый муж, Майк Кэмбоди, умер вскоре после нашей свадьбы, и для меня… это был страшный удар. Питер родился уже после его смерти. Фрэнк Джефферсон был лучшим другом Майка. Мы часто виделись. Он стал крестным отцом Питера — так хотел Майк. Я полюбила его, и мне было… да-да, это правда… мне было очень его жалко…
— Жалко? — изумилась миссис Бэнтри.
— Да, именно так, хотя и звучит странно. У Фрэнка всегда было все, что душе угодно. Отец и мать готовы были исполнить любое его желание, души в нем не чаяли. И тем не менее — как бы это сказать… — мистер Джефферсон очень сильный и яркий человек, и, живя рядом с ним, просто невозможно сохранить собственное я. Фрэнк остро это чувствовал. Когда мы поженились, он был счастлив… очень счастлив. Мистер Джефферсон проявил необычную щедрость — перевел на его счет большую сумму денег. Он считал, что его дети должны быть материально от него независимы, чтобы им не надо было, как он говорил, дожидаться его смерти. В какой-то мере это, наверно, было правильно..; но… слишком уж внезапно… преждевременно — надо было дать Фрэнку какое-то время, чтобы тот мог привыкнуть к своему новому положению… к самостоятельности. От всего этого голова у Фрэнка пошла кругом. Он хотел быть похожим на отца, таким же умным и распорядительным, расчетливым, таким же дальновидным и удачливым. К сожалению, ему это не удавалось. Нет, он не пускался в рискованные операции, но вкладывал деньги в далеко не самые перспективные предприятия, и к тому же в весьма неудачное время. Удивительно, как быстро тают деньги, если не умеешь ими правильно распорядиться. Чем больше Фрэнк терял, тем больше ему хотелось их вернуть с помощью какой-нибудь хитроумной сделки. В результате дела шли все хуже и хуже.